дома, как мумрик какой.
– Мама! Это нечестно! Что ты меня дразнишь, как детей в садике? И я не собираюсь… – возмущенно начала Людмила Петровна, но случайно бросила взгляд в окно и увидела, как банда из четырех коз, которых хозяева пускали на вольный выпас, нагло вторглась на их огород и с огромной скоростью объедала все, до чего можно было дотянуться.
Обе женщины, прихватив что под руку попалось – Людмила Петровна веник, а мать полотенце, – бросились выгонять нахалок, и назревавший диспут о возможных хитроумных многоходовых комбинациях судьбы прекратился.
Решение нанести визит Ивану Краеву Людмила Петровна не стала долго обдумывать и уж тем более откладывать в долгий ящик, потому что была женщиной решительной и последовательной, и на следующий день отправилась в Озерки. Путь недальний, полсотни километров. Там первый же встреченный на автобусной остановке мальчишка указал ей на основательный, из новенького оцилиндрованного бревна дом в два этажа, такие она видела на картинке в журнале. Неплохо, значит, идут дела у фермера Краева, приободрилась Людмила Петровна. Глядишь, и ее уму-разуму научит. Перед домом на специально оборудованном флагштоке развевался российский флаг.
Во дворе дома, насколько она могла, сохраняя приличия, разглядеть в одну-единственную случайно найденную щель в новеньком аккуратном заборе, никого не было. Звонка на воротах Людмила Петровна не увидела, но, толкнув на всякий случай калитку, обнаружила, что она не заперта. Стало быть, хозяева – люди гостеприимные и скрывать им нечего, сделала обнадеживающий вывод Людмила Петровна. Поэтому, постучав и не получив ответа, отважно шагнула во двор. Если ей повезет, то хозяева должны находиться дома – время обеденное, а то где она станет их искать на двухстах-то с лишним гектарах?
Но выяснить этот вопрос она не успела. Ей навстречу, наперерез, из разных концов двора бесшумно метнулись три собаки. Не простые деревенские барбосы-пустобрехи, таких она не боялась, знала – прикрикни построже, они и хвост подожмут. Деревенские собаки, честно охраняющие хозяйское добро, а в свободное время мирно фланирующие по улицам села в теплой компании коллег, если что, будут лаять до остервенения, но на человека никогда не кинутся. Эти же были другие: черные, гладкие, здоровенные, толстомордые, поджарые. И вели себя не так, как простые псы. Подлетев вплотную, троица взяла ее в плотное кольцо, и Людмила Петровна чувствовала горячее дыхание клыкастых пастей. Скаля зубы, встали молча, не давая ей пошевелиться. Да и не хотелось шевелиться. Умирая от страха, Людмила Петровна негромко, чтобы не провоцировать собак, позвала:
– Хозяева! Есть кто в доме?
Тишина. Тогда одна из собак, очевидно старшая по званию, не отрывая от Людмилы Петровны кровожадных, как ей от страха казалось, глаз, негромко, но гулко рявкнула. У гостьи сердце ушло в пятки. Но собаку услышали.
– Иван! Кого-то там принесло, иди глянь! – раздался из открытого окна с белыми занавесками женский голос.
Через минуту на крыльцо вышел сам Краев. Людмила Петровна узнала его по фотографии. Не здороваясь, вопросительно посмотрел на незваную гостью.
– Я Мумрикова Людмила Петровна из Большого Шишима, – косясь на собак, произнесла она. – Я к вам по делу… если можно.
– Смотря по какому делу, – равнодушно промолвил хозяин. – У меня к вам дел нет. Дом застрахован, если что.
– Я посоветоваться хотела… – растерялась от прохладного приема перепуганная Людмила Петровна. – То есть совета спросить…
– Так это раньше была страна советов, – усмехнулся Краев. – А сейчас у нас демократия, каждый сам за себя.
– А людей собаками все равно травить нельзя! – Возмущенная невоспитанностью грубияна, Людмила Петровна едва не забыла о грозящей ей опасности.
Но пес, тот, который был за главного, утробно зарычал, и она прикусила язык.
– Я не травлю. Они никого без команды не тронут. Вот вас ведь не трогают же, – любезно пояснил Краев. – Женщина, вы уже скажите, что вам надо, и там решим.
Боясь, что Краев может принять решение не в ее пользу, Людмила Петровна от испуга пошла на крайние меры, прибегать к которым изначально не собиралась:
– Иван Павлович, я ваша родственница. Ваша мама до замужества жила в Большом Шишиме и была знакома с моей мамой. Нет, то есть ваш отец и мой отец – родственники…
Она запоздало пожалела, что невнимательно слушала мать, которая все порывалась рассказать о родственных связях между их семействами, корнями уходящих в позапрошлый век и, как подозревала Людмила Петровна, там и зачахнувших. А вот и пригодилось бы!
– Как, говоришь, твоя фамилия? – за спиной Ивана появилась старуха, видимо, мать.
– Я Мумрикова, Людмила Петровна. А моя мама – Кузнецова Евдокия Кондратьевна. То есть это по мужу Кузнецова, а так она Солдатова. А мой отец с вашим мужем вроде братья двоюродные… – совсем сникнув, прошептала Людмила Петровна.
– Евдокия? – удивилась старуха, окидывая Людмилу Петровну колючим взглядом. – Так она жива еще?
– Конечно! Жива-здорова! И привет вам передает. А я вот посоветоваться хотела с Иваном Павловичем. По работе. Но если нельзя, то я обратно поеду. Вы меня отпустите только.
– Ну, коли Евдокия… – поджала губы старуха и переглянулась с сыном.
Он отдал собакам какую-то короткую команду, и они, мгновенно потеряв интерес к Людмиле Петровне, убежали по своим делам.
– Здравствуйте! – как ни в чем не бывало обратился к ней Краев. – Проходите. Как, вы сказали, вас зовут?
– Лю-людмила Петровна. – Заикаясь от пережитого страха, смешанного с обидой, она затопталась на месте, прикидывая, не лучше ли отказаться от знакомства с неприятной семейкой. Но потом решила, что начатое дело надо довести до конца. И судить о людях по первому впечатлению не стоит. Во всяком случае, она именно так всегда говорила своим ученикам. Вон у них и российский флаг во дворе висит.
И пошла вслед за хозяином в дом.
Ее провели в кухню, оборудованную по последнему слову кухонного дизайна: дорогой гарнитур, встроенная плита, высоченный холодильник. Из прочей бытовой техники, которой здесь было, как на витрине в магазине, не избалованная техническим прогрессом Людмила Петровна с ходу опознала только микроволновку и электрический чайник. Зеркальный шкафчик возле мойки оказался посудомоечной машиной, в которую хозяйка дома быстро сгрузила пустые тарелки со стола. Стол обмахнула тряпкой и показала жестом на одну из табуреток, мол, садитесь. То ли от природы Анастасия Михайловна была необщительна, то ли придерживалась народной мудрости, гласящей, что незваный гость хуже татарина, но больше она не проронила ни слова. На стол ничего не поставила, даже стакана воды не предложила. Когда сын и гостья уселись, встала в дверном проеме, как бы намекая, что засиживаться не следует. Большая серая кошка, дремавшая на табуретке, увидев Людмилу Петровну, вскочила, зашипела, спрыгнула на пол и села у ног старухи.
«Да что же это такое, – рассердилась Людмила Петровна. – Я к ним по-человечески, а они меня собаками и кошками травят! Ну и семейка! Словно я у них милостыню просить пришла. Хотя у таких, как Краев с мамашей, шиш чего допросишься. А еще флаг российский повесили во дворе!» И от злости она интуитивно нашла правильную интонацию – не бедной родственницы, явившейся просить помощи, а деловой женщины, приехавшей к более опытному коллеге по работе.
– Иван Павлович, я к вам приехала, как к председателю районной ассоциации фермеров, – деловито произнесла она, не садясь на табуретку (а вдруг они все кошкины?). – Я бы хотела у себя, в Большом Шишиме, организовать свое фермерское хозяйство и надеялась, что вы расскажете мне, с чего начать. Вы человек опытный, известный, вот тут в газете написано, что и в академии при президенте учились, и в Америке. А начинать с нуля без опыта и без подсказки трудно, вы же понимаете.
Анастасия Михайловна неожиданно фыркнула, еще раз смерила гостью взглядом, в котором сквозило откровенное недоброжелательство, повернулась и вышла из кухни. За ней, так же фыркнув, выкатилась
