— Полегче на поворотах, приятель! А ну!.. — Начальник отделения протянул руку к кобуре с пистолетом, но Человек прыгнул прямо в открытое окно.
Начальник отделения выглянул наружу: через двор вихрем пронеслась какая-то темная фигура и исчезла в воротах.
— Все на улицу! — закричал начальник отделения. — Быстрее!..
В это самое время Евгений Леонович звонил у дверей своего дома. Ему открыла жена. Евгений Леонович вошел в дом, держа руки перед собой и полузакрыв глаза.
— Феня! Феяечка! — позвала жена домработницу. — Скорее туфли! Туфли Евгению Леоновичу, и ставьте чай! Живо!
Жена пробежала в кабинет и быстро вложила в пишущую машинку лист бумаги.
— У тебя был удачный день? — спросила она, но Евгений Леонович не ответил.
Он быстро застучал по клавишам машинки.
— «К вопросу о роли ядерных изомеров в биохимии жизни», — читала жена через плечо Евгения Леоновича.
— Дай мне чистый лист! — приказал он.
— «Новая теория происхождения Солнечной системы, сообщение первое», — громко прочла она второй заголовок.
«Практические применения антипротонных пучков большой мощности» — было на третьем листе.
— Евгений, откуда этот поток, этот каскад мыслей?
— Я недавно консультировался, с одним интересным человеком, и вот результат…
— Но почему ты ставишь только свое имя? Ты опять хочешь иметь неприятности?
— У него нет имени! — строго сказал Евгений Леонович. — И вообще, он не человек… Он преступник, моя дорогая, преступник!..
СТУДЕНЧЕСКИЙ БИЛЕТ
Коля проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Он громко чихнул и сел на кровати. Было еще очень рано, но Анфиса Тимофеевна уже встала и возилась за перегородкой.
— Простудился, так я и знала, — сказала она. — Еще бы, под таким дождем разгуливать! Вставай, горячего чаю попьешь. Горло небось дерет?
— Ага, дерет…
— То-то, институт уже прогулял, теперь вот здоровья лишишься, кому ты тогда будешь нужен?
После чая Коле стало легче, по Анфиса Тимофеевна накапала несколько капель йода в чашку с водой, всыпала горсть соли и отправила Колю во двор полоскать горло. Коля, запрокинув, как гусак, голову, щурясь от яркого солнца, слушал, как клокочет в горле отвратительная горько-соленая жидкость.
— А ты все-таки тип, — услышал он голос Виталия.
— Почему? — спросил Коля и набрал в рот новую порцию «снадобья».
— Еще спрашиваешь… — Виталий уселся верхом на жердь, отделявшую владения Анфисы Тимофеевны от остального мира. — Не думал я, что зазнаешься…
Коля плюнул, с удовлетворением отметил, что полосканья в чашке осталось на один глоток, и снова забулькал и заклокотал.
— Говорил — не сдал, только вчера сам говорил, а я вечером документы получал, к спискам подошел, и вот вам: Ростиков принят на первый курс…
— Как! — крикнул Коля и затрясся от кашля. Виталий соскочил с забора и пребольно стукнул его ладонью по спине.
— Я же не знал, Виталька?
— Не знал? Может быть… Но так друзья не делают…
— Не знал! Ты сам читал? Не врешь? Сам видел? Да я же был уверен, что мне, дай бог, «тройку» поставят! А может быть, меня по ошибке… а?
— Может быть…
— Я сейчас же поеду, сейчас же! Виталька, поедешь со мной?
— Чудак, я же на работу иду. Ты приходи вечером, расскажешь…
Коля вбежал в дом, схватил пиджак.
— Тетя Фиса! Я, говорят, студент, честное слово? Даже не знаю, как это получилось…
— Но тебе ж сказали…
— Мне? Ничего мне не говорили, я сам так подумал — «Подумал, что не сдал». Конечно, им со стороны виднее было, как я отвечал.
Коля вспомнил аспиранта, который вел экзамен, выражение его глаз. Теперь Коля был уверен, что аспирант смотрел на него ободряюще.
— Надевай, — сказала Анфиса Тимофеевна и протянула Коле голубую рубашку, — надевай, студент… Это я тебе приготовила.
— Новая рубашка… И запонки! Вы гений, тетя Фиса, честное слово, гений! У меня в голове
Коля вышел в переднюю и принялся плескаться, а Анфиса Тимофеевна, крикнув: «Деньги на билеты оставила, хватит зайцем ездить!» — ушла на работу.
Коля надел рубашку и, осматривая себя в зеркальце Анфисы Тимофеевны, думал: «Люди-то, люди какие все хорошие! Анфиса Тимофеевна… А аспирант — не посмотрел на Евгения Леоновича! А Лена, Виталька, — все, все хорошие!.. И Дмитрий Дмитриевич… Дмитрий Дмитриевич!» — Непонятные и тяжелые события последних дней встали перед ним во весь рост. Вчера его так и не пропустили в клинику к Дмитрию Дмитриевичу. «Нужно ехать, сейчас же. Забегу на минутку в институт — и к Дмитрию Дмитриевичу… Жив ли он? Что произошло между ним и Человеком?…»
«Может быть, может быть, может быть… может быть, ты, Коля, студент…» — говорили колеса электрички Виталькиным голосом.
— Мне в приемную комиссию, — сказал Коля вахтеру института.
— Только с двух часов…
— Мне сказали, что я, кажется, принят в институт, здесь где-то списки висят.
Его пропустили, и Коля начал просматривать списки, начав с буквы «А». «Абрамов, Акимов, Астахова, Атрощенко…» Да что я? Нужно найти на «Р»… Но среди фамилий на букву «Р» его фамилии не было… «Неправду сказал Виталька, неправду!»
— Нашли? — спросила вахтерша.
— Нет, не приняли, — ответил Коля.
— А вы по какой специальности?
— Я? — Коля взглянул на, заголовок, приколотый кнопками к щиту со списками. — Я не сюда! Я же подавал на теоретическую и экспериментальную физику. Где их списки?
— А вон там, направо, еще одна доска, стоит. — Вахтерша указала связкой ключей. Коля подбежал к другому щиту.
— Нашел, — проговорил он, задыхаясь от волнения. — Нашел! Вот он я, Ростиков… А где студенческие билеты получают?
— Это наверх иди, в деканат.
В деканате Колю встретил знакомый аспирант.
— Ростиков… — сказал он. — Сейчас я тебе билет выпишу и пропуск, партизан.
— Партизан? Я не партизан…
— Поздравляю вас, Ростиков, желаю вам успешно окончить курс института, — говорил аспирант, просматривая стопку серых книжек. — Ага, выписан и подписан, вот он. — Аспирант протянул Коле билет и добавил: — А я тебе благодарен — напомнил ты мне мою студенческую молодость, тоже шумели, спорили.
