можно сказать, жизнь отдавали, свое здоровье. А теперь за что его отдаете?
А Парфентьич не возражал, согласно кивал головой и заключал мудро:
– Ну, и хрен с ним!…
Вот этот Парфентьич был в сущности и единственным его приятелем.
Секретарша молча положила на свежую могилу венок, а истопник перекрестился и, помедлив секунду – другую, перекрестил могилу.
На могиле Дайлиса – маленькая мраморная табличка со словами надписи «Михаил Рафаилович Дайлис» и датами рождения и смерти, но какие-то хулиганы разбили табличку.
Что касается жены и тещи Дайлиса, то обе они живы до, сих пор, даже старуха, которой уже, наверное, лет за девяносто. Несмотря на такой свой преклонный возраст, она сохранила здравый ум и память, всех узнает, а, встречаясь с бывшими коллегами своего покойного зятя, с удовольствием принимается о нем беседовать. Рассказывает, какой это был замечательный человек – «теперь таких нет» – и как он любил и уважал свою тещу, даже якобы называл ее «мамочкой»: Дайлис превратился для нее в легенду.
– Нет, нет больше таких людей, – говорит она убежденно, – раньше были, а теперь нема…
И, наверное, так отчасти оно и есть в действительности, в том смысле, что со временем подобных людей становится все меньше и меньше, а вместе с ними уходит из нашей жизни что-то всем нам знакомое с самых юных лет и даже близкое. Уходит, чтобы уже никогда не вернуться. Но, может быть, и хорошо, что уходит?
