списали.
— А у нас…
И пошли воспоминания, кто, что и как тащил из трофеев и к чему это привело. Лопухов слушал вполуха. Как только пересекли границу, сердце слегка защемило, и чем ближе была нужная станция, тем беспокойнее ему было. Получится или нет? Четыре года прошли, даже чуть больше, должно получиться. В крайнем случае, в кармане лежал листок с адресом Ерофеича. В крайнем случае, всегда можно махнуть к нему, выправить чистые документы… И что, всю оставшуюся жизнь баранку крутить? Без образования высоко не подняться, а у него даже школьного аттестата нет. Все заново начинать или снова в деляги податься? Так спекулянт здесь не самая уважаемая профессия, хоть и доходная. Но опасная. Так ничего и, не решив, Вова заснул.
Хоть и невелико расстояние, а ехать пришлось еще целую ночь, через всю Белоруссию. Поезд здесь даже не останавливался, только сбросил скорость. Вова удачно спрыгнул на земли и принял свой сидор.
— Счастливо оставаться! — крикнули ему из вагона.
Вова махнул рукой в ответ. Мимо, постукивая колесными парами, проплывали вагоны с раскрытыми дверями, а в вагонах сидели люди, немолодые, но счастливые и живые. Победители. Только что он был одним из них, но вот промелькнул последний вагон и он остался один. Опять один. Еще пару минут он, не отрываясь, смотрел в след уходящему эшелону.
— Вернулся?
Вова удивленно оглянулся. Рядом с ним стоял пожилой железнодорожник в черном, с молотком на длинной ручке.
— Можно сказать и так, но еще не совсем.
Лопухов закинул вещмешок на плечо.
— Далеко еще?
— Сам не знаю. Может, далеко, а может, еще дальше. К шоссе, как пройти?
— Вон дорога, — железнодорожник ткнул ручкой своего молотка в колею, ведущую на север, — минут через десять выйдешь.
— Спасибо, — Вова зашагал в указанном направлении.
— И тебе не хворать, — долетело со спины.
Дед не соврал, до шоссе, действительно, оказалось меньше километра. Сколько идти до нужного поворота он не знал, да еще и по лесу придется мотаться. А может еще и обратно… Но время у него было. Движение по дороге хиленькое за час прошло всего четыре машины, да попалась навстречу пару телег. Солнце пригревало, а воды во флягу он набрать не догадался, надо будет сделать это в первой же деревне. Стоп! Вот же нужный поворот. Оглядевшись по сторонам, Лопухов нырнул в лес.
За четыре года полянка практически не изменилась, все бурные и не очень события этих лет миновали ее. Вова поймал себя на том, что к избушке двинулся не по прямой, через полянку, а краем леса, прикрываясь кустарником. Привычка, однако. Избушка никаких признаков обитания не имела, внутри пыль, паутина и запустение. Оставалась слабенькая надежда на дуб. Но, может, надо было точно в тот же день прийти? Дуб сам по себе работает или присутствие бабки необходимо? Ответ на эти вопросы можно было найти только опытным путем. По часовой или против? В прошлый раз он крутился против часовой. Решив не рисковать, вдруг занесет еще глубже, Лопухов решил двинуться по часовой.
Первый оборот. Вроде, ничего не изменилось. Еще один… Стоп, кажется, кустарники стали ближе. И деревья чуть выше. И… Вова торопливо начал наматывать круги. После пятого…
— Е-есть!
Природная машина времени все-таки сработала, и сработала точно. Как надо сработала. Борсетка, паспорт, визитница, часы, даже ключи! Все на месте! Деньги? Вова лихорадочно дернул язычок молнии. Сердце радостно ухнуло, все на месте! И тут диссонансом к охватившей душу эйфории тоненько звякнули на груди медали. 'За отвагу' и 'За взятие Берлина'. Вова представил, как он сейчас выглядит со стороны – стоящий на коленях ефрейтор Красной армии, жадно хватающий зеленые баксы. Противно стало, угасло радостное возбуждение. Поднявшись, он отряхнул испачканные колени и выпрямился.
— А вот это правильно.
Вместо шейки приклада рука цапнула воздух, нет у тебя больше автомата, ефрейтор.
— Вон куда, оказывается, тебя занесло. Ну-ка покажись…
Старушенция совсем не изменилась и на Вовино движение никакого внимания не обратила. Все также неожиданно для глаза стремительно приблизилась, крутанула Лопухова.
— Хорош. Сам заработал? — старушенция нацелилась взглядом на медали.
— Нет, на базаре купил, — огрызнулся Вова и ткнул пальцем в нашивки справа, — и это тоже все мое. Благодаря тебе, между прочим.
— Да уж вижу, вижу, потрепала тебя жизнь. Но ты везучий, выкрутился. Вот только одно мне странно…
— Что? — насторожился Лопухов.
— Что кроме ножа этого, да тряпок, ты оттуда ничего не принес.
— Да мне почему-то показалось, что все цацки оттуда здесь пришлось бы оставить.
— Не дурак, — прицельно прищурилась старуха. — А что же ты не додумался поменьше вокруг дуба крутиться? Сделал бы один оборот, в девяносто седьмой попал, два – в восемьдесят третий. Да ты уж поди и сам догадался.
Да уж сам догадался, не тупой. В девяносто седьмой? Вова задумался. Девяносто седьмой это же, это же… Это такие возможности, что дух захватывает! Приватизация, залоговые аукционы, дефолт августа девяносто восьмого! Зная все заранее можно было такие бабки поднять, такой кус собственности отхватить, что и обратно возвращаться не захочется! А если бы два оборота сделал? Восемьдесят третий. Ничего, конечно, хорошего, но всего через четыре года разрешат кооперативы, эпоха первоначального накопления, тоже можно было бы хорошо развернуться, всего-то четыре года где-нибудь перекантоваться!
— Так чего же ты, старая, молчала? Сразу сказать нельзя было?
— Тогда бы не получилось ничего. Такое условие.
— Чье условие? — взвился Вова.
— Да уж не мое, — усмехнулась старуха, — а чье, тебе знать не положено. Ладно, заболталась я с тобой, пора тебе идти. Не просто так ты оттуда вернулся, может, еще и здесь на что-нибудь сгодишься. Может, будет еще из тебя толк.
— Будет, — пообещал Вова, — обязательно, будет. Ты только покажи, куда идти.
— Туда, — старуха махнула рукой в нужную сторону, — забирай свои манатки и иди. Не ищет тебя уже никто. Да, с ножиком этим, осторожнее будь, уж больно много крови на нем.
— Спасибо, за предупреждение, — поблагодарил Вова и нагнулся за своим имуществом.
Пока он собирал свои бебехи с травы, старуха куда-то исчезла. Вот только что была, а сейчас нет. Как будто в воздухе растаяла. Точно нечистая сила. Лопухов распихал документы и ключи по карманам, борсетку сунул в вещмешок, предварительно вынув из нее всю российскую наличность. Привычно пристроил сидор за спиной и двинулся в указанном старухой направлении. Похоже, он немного ошибся, по идее, давно бы уже пора выйти к шоссе, а лес и не думал кончаться. Лопухов попытался сориентироваться по солнцу, но через полчаса заметил, что лес становится только гуще и непролазнее, пришлось возвращаться назад.
Вова совсем было отчаялся выбраться из этого чертового леса, как вдруг наткнулся на остов легковой машины. В этой ржавой конструкции он с трудом узнал собственный 'мерседес'. Несмотря на отдаленность от населенных пунктов, машину раздели полностью. Все, что можно было открутить и унести, было откручено и утащено. Даже двигатель исчез. А то, что осталось, еще и изуродовали ударами чего-то тяжелого. Ну, народ! И не лень же было! Ненужные больше ключи, Вова выбросил тут же. За машиной обнаружилась узкая дорога, проезжая разве что для полноприводных грузовиков-вездеходов и гусеничных тракторов. Как он только сумел так далеко забраться на обычной легковушке? Наверно лето было сухое или дорогу сильно раскатали за последние четыре года. А четыре ли? Это еще предстояло выяснить.
По дороге Вова направился в сторону багажника и уже через полчаса вышел к весьма приличному четырехполосному шоссе. Разметка, отбойники, все признаки цивилизации были налицо. Среди проносившихся мимо машин мелькнула одна незнакомая модель, но остальные были Лопухову хорошо
