— Когда он нас догонит? — спросил капитан.
— Через четырнадцать минут, — ответил штурман.
— Что-то отметка цели великовата.
— Нормальная отметка, — штурман не заметил ничего необычного.
— Дай изображение на обзорный экран, — приказал связисту капитан.
— Ох! Ё… — Эмоции штурмана не смогли найти словесного выражения.
Имперский крейсер был велик. Да что там велик, он был огромен. Его масса покоя составляла тридцать пять тысяч тонн, по самым скромным оценкам. Вольдемар Дескин оценил ее в сорок тысяч тонн. Фактическая масса крейсера превышала сорок две тысячи, но это выяснилось намного позднее. Восемь ракет против такой туши? Да тут полтора десятка надо, как минимум. Стало ясно, что боя не избежать, но, кроме восьми противокорабельных ракет, другого оружия на борту транспорта не было. Что, у Империи мало других крейсеров? Могли бы в рейд что-нибудь поменьше послать, а этот только топливо дефицитное зря жечь будет. Однако удрать тоже не удавалось, до конца погони оставалось двенадцать минут. Фарта сегодня не было.
— Гостей принимать будем? — поинтересовались из рубки транспорта.
— Только этим и ограничимся, — ответил Вольдемар. — Принимаем гостей на борт, дружно сдаемся и отваливаем. По крейсеру стрелять не будем. Когда уйдем, гасим гостей, и домой. Хоть пленными от Кагершема прикроемся.
Настроение улучшалось, шансы остаться в живых увеличивались. Ну, что этому крейсеру, жалко призовую партию? Убьют-то двух-трех, не больше. Остальные приятно проведут время до конца боевых действий. Ну, может, не совсем приятно проведут, но жить-то останутся точно. По крайней мере, шансов выжить явно будет больше, чем в экипаже рейдера, болтавшегося на республиканских коммуникациях.
Нет, командир крейсера явно не заботился о благе своих подчиненных. Во-первых, подошел слишком близко к правому борту транспорта. Видимо, хотел сэкономить топливо для катера, жмот проклятый. Во- вторых, какого черта так внимательно транспорт разглядывать? Судно как судно, ничего особенного. Нет, углядел-таки что-то, чурка с глазами. Катер с призовой партией уже подходил к транспорту, ему уже гостеприимно открыли порт, даже капитан со штурманом двинулись из рубки в ангар. И тут поехало, не остановишь.
Катер метнулся в сторону, открывая крейсеру директрису стрельбы. Младший лейтенант Дескин мгновенно среагировал на изменение обстановки нажатием красной кнопки. Все восемь ракет покинули транспорт еще до первого выстрела рейдера. Артиллерист крейсера слишком долго тянул время, давая катеру время для ухода. Первый снаряд, пробив обшивку, взорвался в огромном трюме 4М22-718, что никак не сказалось на его ходовых качествах. В момент его попадания маршевые двигатели уже работали на шестьдесят процентов мощности, и мощность эта продолжала расти. Маневровые двигатели отворачивали нос от крейсера. Экипаж транспорта стремился покинуть место действия, надеясь на чудо.
И чудо почти случилось или случилось почти чудо — одна из ракет вывела из строя бортовое орудие рейдера, транспорт получил передышку, но ненадолго. Прикончить боевой корабль таких размеров и массы они никак не могли. Крейсер попытался пустить в ход носовую пушку. Именно попытался, все четыре снаряда прошли на приличном расстоянии от транспорта, хотя с такого расстояния по такой цели промазать труднее, чем попасть. Похоже, у крейсера были проблемы с целеуказанием или наведением. Да и двигатели тоже не в порядке, ускорение его явно уступало ускорению грузовика, расстояние росло, но очень медленно.
Вольдемар приказал восстановить связь, но попытка связиста оказалась безуспешной, крейсер по- прежнему глушил республиканскую аппаратуру. Видимо, лимит везения на сегодня закончился. Следующую серию из десяти снарядов крейсер выпустил только через час и уже намного удачнее. Шестой и восьмой настигли транспорт, и если шестой, как и его предшественник, без видимого эффекта исчез в трюме, то восьмой повредил один из маршевых двигателей. Тяга упала, расстояние между убегающим и жертвой расти перестало. Крейсер опять прекратил огонь. Интересно, на какое время? Командир легко бы мог достать транспорт ракетами, но то ли по природной жадности экономил дорогостоящие игрушки, то ли считал противокорабельные ракеты малоэффективными против такого большого гражданского судна, то ли не был уверен в их исправности после полученных крейсером повреждений.
Так или иначе, погоня продолжалась, но всем ее участникам уже было ясно — конец ее близок. В рубке транспорта собралось импровизированное совещание, решавшее старинный вопрос: что делать? Наспех выслушав мнения собравшихся, младший лейтенант Дескин принял решение:
— У нас есть два катера, берите их и уходите, а я еще поиграю с крейсером. Даже если меня прикончат быстро, то оба катера ему не догнать, тем более с поврежденными двигателями. Крейсер уйдет, попытайтесь с кем-нибудь связаться.
— Правильно, — поддержал его капитан, — только останусь я. Я уже старый, и это мое судно, а вы уходите.
— А как же ваша плата за риск? — поинтересовался штурман.
— Дети получат, а с учетом страховки им до конца жизни хватит.
— Один вы не справитесь, должен остаться кто-то из механиков, — напомнил штурман.
После переговоров выяснилось, что никто из механиков на вахте оставаться не пожелал. Осуждать их было нельзя, оставаться или нет — дело сугубо добровольное, а разгерметизация — это неминуемая смерть.
— Вот все и решилось. Капитан, вы идите в пост управления двигателями, а я останусь здесь. Штурман, собирайте экипаж в ангаре, когда будете готовы, я открою порт.
Условно приговоренные к жизни покинули рубку. Двое оставшихся продолжали следить за висящим на корме транспорта рейдером.
— Пора, — капитан отстегнулся от кресла и поплыл к выходу.
— Скафандр надевать будете? — спросил Вольдемар.
— Нет. Уж лучше сразу, чем сутками мучиться.
Через четыре минуты катера вышли из ангара и, прикрываясь от крейсера корпусом 4М22-718, начали ускорение. Теперь каждому предстояло проверить свою удачу. Капитану и Дескину проверять было нечего, оставалось только ждать. Дождались, через восемь минут крейсер открыл огонь. Теперь из трех выпущенных снарядов два достигали цели, количество красных отсеков на схеме живучести медленно, но неуклонно увеличивалось. Работала уже не вероятность попадания, а статистика. Вольдемар даже попытался вычислить математическое ожидание количества снарядов, необходимого для уничтожения транспорта с массой покоя двести тысяч тонн. Потом рассчитал, сколько им осталось — два часа сорок одна минута стандартного времени. Очередной снаряд грохнул в корме, по корпусу прошла дрожь, тяга двигателей пропала.
«Вот теперь точно каюк…»
Внешние сенсоры и камеры уже не работали, что творится снаружи и где находится крейсер, Вольдемар не знал, но решил попробовать подергаться на маневровых. Понятно, что на длительный режим работы они не рассчитаны и горючее жрут со страшной силой. Но стоит ли в его ситуации заботиться об экономии горючего? Вольдемар попытался связаться с постом управления двигателями, капитан не ответил. На схеме живучести отсек уже стал красным, разгерметизация. Внезапно он понял, что чего-то не хватает, с последнего попадания прошло уже три минуты. Потом прошло пять минут, десять. Тишина. Вероятно, командир крейсера решил, что с транспорта хватит, и погнался за катерами. С таким состоянием крейсера только гонками заниматься, да и за время погони катера должны были увеличить дистанцию до предельной для стрельбы по такой малоразмерной цели. Будем надеяться, что крейсер занялся собственным выживанием.
«А я займусь своим. Так, что у нас с воздухом? Утечка из носовых отсеков практически отсутствует. Все дырки в корме. Система регенерации работает нормально, месяца три можно дышать спокойно. Теперь энергия. Всех лишних потребителей долой, оставим только регенерацию и освещение рубки. Стоп, приемник включим, потом проверим, работает или нет. Продовольственный склад в зеленой зоне, значит, воздух там есть. С учетом сокращения экипажа хватит надолго. Итак, минимум два, максимум четыре месяца у меня есть».
В тишине рубки сигнал вызова прозвучал громовым раскатом, рановато имперец выключил глушилку.
