— Он бледноват. У него анемия?
— Во всяком случае, я об этом не знаю.
— И душой общества он тоже не выглядит. Так мрачен, что мог бы работать профессиональным плакальщиком на похоронах.
Очень проницательное замечание, но преданность несчастному Билли не позволила Габриель согласиться.
— Я не намерена стоять здесь и выслушивать ваши насмешки. Билли их не заслуживает. И я бы хотела получить назад свою руку, если не возражаете.
Она попыталась освободиться, но безуспешно: все равно что стряхнуть металлический наручник.
— Я просто наблюдателен, а не нападаю на безусловно надежного и солидного Билли, — холодно заметил Александр, отпуская ее руку. Он был раздражен тем, как пылко она бросилась на защиту Макдауэлла, и, осознав это, озлобился еще больше. — Однако мы достаточно потратили времени впустую. Нам необходимо обсудить завтрашний визит к Дортсману.
— Завтрашний? — удивилась Габриель. — Я не представляла, что мы начнем так скоро.
— Чем скорее, тем лучше. Я звонил ему днем и назначил встречу на завтра в час дня. Его секретарша соединила нас, и я говорил с ним лично. Он велел приготовиться к отъезду сразу же после встречи с ним.
— Завтра? — недоверчиво переспросила Габриель. — Но Беррик говорил, что обычно супруги едут в «Луну» через недели и даже месяцы после первого визита.
Александр пожал плечами.
— Дортсман сказал, что это необыкновенная удача. Так и есть, но только не для него, — усмехнулся он.
— Я… я должна договориться со своим начальником.
— Могут возникнуть проблемы?
— Нет. Но неужели вы действительно считаете, что мы должны сломя голову броситься в эту авантюру? Я хочу сказать, мы решили только сегодня, и…
Александр понизил голос:
— Струсили? Или просто боитесь играть роль моей жены, потому что не сможете справиться с желанием?
— Замолчите! Не смейте даже думать об этом!
Александр засмеялся, его раздражение испарялось, когда он глядел в ее бездонные глаза. Она забавляла его и возбуждала, как ни одна женщина. И почему-то именно сегодня он чувствовал необычное волнение и был не прочь рискнуть.
— Выйдем на террасу и поговорим о завтрашнем дне, Габриель.
Он сделал шаг вперед. Она сделала шаг назад. В начале вечера Габриель уже видела длинную, освещенную только луной и звездами террасу, на которую выходили двери зала. Уединенную. Там бы они были совсем одни…
Габриель сделала еще шаг назад. Ее глаза встретились с глазами Александра, и на его лице медленно расплылась улыбка.
4
— Не останавливайтесь, моя прекрасная нереида. Просто продолжайте идти. До террасы всего пара десятков шагов.
Габриель продолжала пятиться, считая, что может остановиться в любой момент. Однако проблема заключалась в том, что Александр не собирался прекращать наступление. Если она остановится, он просто налетит на нее.
— Я не позволю вам запугать меня, — сказала она.
— Рад за вас. Люблю женщин, которые могут постоять за себя!
Он продолжал издеваться. И, обычно спокойная и кроткая, Габриель снова вспылила.
— Я собираюсь остановиться прямо сейчас! — заявила она и замерла как вкопанная.
К ее радости, Александр тоже остановился. Гордая собой, Габриель победоносно посмотрела на него. Он пожал плечами.
— Здесь мы можем поговорить не хуже, чем в любом другом месте.
Он казался совершенно безразличным и усыпил бы ее бдительность, если бы не голодный блеск в глазах. Ощущение победы тут же исчезло, и Габриель нервно огляделась. Они стояли лицом к лицу, почти вплотную, скрытые от любопытных глаз деревьями в кадках.
— Но все по порядку, — тихо продолжал Александр, погружая пальцы в ее густые темные волосы. Он приподнял ее лицо, и в тот же миг его голова опустилась. — Это бурлило в нас целый день. Надо выпустить пар.
— Выпустить пар?
Почему-то ее мозг работал не так быстро, как обычно. Ей следовало бы дать ему пощечину и убежать из этого слишком уединенного искусственного леса. Габриель это понимала, но оставалась на месте. Слишком близко к Александру Холидею.
Пока она размышляла, не виноват ли в ее неожиданной умственной и физической вялости бокал шампанского, Александр слегка коснулся губами ее рта.
Ощущение его губ, теплых и твердых, побудило ее к действию. Габриель откинула голову назад и уперлась ладонями в его грудь, пытаясь удержать на расстоянии вытянутой руки.
— Прекратите! Я понимаю, чего вы добиваетесь!
— Ммм… надеюсь, что понимаете.
Александр обнял ее, потянул к себе. Естественно, ей не хватило сил оказать достойное сопротивление и она оказалась к нему ближе, чем на расстоянии ладони. И на одно безумное мгновение Габриель почувствовала желание расслабиться, позволить ему делать то, чего он хочет…
— Отпустите меня, — потребовала она, отворачивая голову.
Он нашел губами нежный изгиб ее шеи и начал покрывать поцелуями.
— Но я не хочу отпускать вас, Габриель.
Она возмутилась, что он не воспринимает ее слова всерьез, однако призналась себе, что должна была бы возмутиться гораздо больше. Ей следовало бешено сопротивляться его первобытной грубости. Или хотя бы слегка побаиваться его физической силы. Однако по каким-то причинам, в которые не хотелось вникать, она не испытывала ни ярости, ни страха. Габриель укоризненно посмотрела на него.
— Тоже предпочитаете блицкриг?
От его ленивой чувственной улыбки у нее ёкнуло сердце. Он накрыл ее рот своим.
Габриель тут же крепко сжала губы и не смогла сдержать довольной улыбки, услышав его разочарованный сдавленный стон.
Александр чуть отстранился, лаская ее рот своими губами и кончиком языка, и прошептал:
— Ах, моя прелесть, так нечестно. Неужели вы вся из бесчувственного мрамора?
Габриель ощутила давление его бедер, ее грудь упиралась в его мускулистую грудь. Может, в конце концов и придется вцепиться в него, так как ноги слишком ослабели и вряд ли удержат ее.
— Поцелуйте же меня, Габриель! — Его тон был требовательным, слова — наглыми.
И тем не менее сладкие жаркие волны захлестнули ее, почти сметая здравый смысл. Соблазн закрыть глаза и прекратить сопротивление был почти непреодолим. Она оказалась уже на волосок от того, чтобы отдаться на волю чувств, но что-то удержало ее от безрассудства.
Ее темные глаза, полузакрытые отяжелевшими веками, распахнулись. Она уставилась на Александра. Он хотел ее. Это было совершенно очевидно. Но в его великолепных сине-зеленых глазах она увидела не только страсть, но и вызов. И если бы она растаяла и поцеловала его так, как он того хотел, — так, как хотела и она, — в них появилось бы чисто мужское торжество.
И в этот момент Габриель поняла, что воля и самообладание Александра Холидея не уступают ее
