есть нечто столь неудобоваримое, как сандвич. Ему бы скорее подошел паштет из гусиной печенки и свежий салат из ультрамодного заведения. И конечно, он выбрал бы не обычную колу, а, например, родниковую воду в красивой бутылке с видом Альп на этикетке.
Он взял промасленный пакет и прочитал название.
— «Максим и Максим». Знаю-знаю. Жалкая забегаловка, и в самом захолустном районе, но зато они доставляют свою незамысловатую продукцию куда угодно. Даже сюда, на пятнадцатый этаж, как я вижу. — Александр задумчиво нахмурился. — Следовательно, этой злобной Макдауэлл не нравится то, что вы встречаетесь с ее братом, так как вы, по ее мнению, ему не подходите. То, что вы питаетесь у «Максима и Максима», и ваши большие бархатные глаза оказали вам плохую услугу, Габриель Боулз. Может, вы и интеллектуальная звезда студии, но не богатая зазнайка, чье свидетельство о рождении позволяет вращаться в кругу Макдауэллов и им подобных, в жилах которых течет голубая кровь.
Он выгнул темные густые брови и добавил с язвительной усмешкой:
— Хотя вам этого до смерти хочется.
Он безошибочно сформулировал причину ненависти к ней Сузан Макдауэлл, но последнее его замечание было несправедливым.
— Я вовсе не хочу быть богатым снобом, и ваши обвинения просто возмутительны, так же как и подозрения Сузан Макдауэлл. — Габриель бросила на него открыто неприязненный взгляд. — Я достаточно потакала вам, Александр. — Она намеренно назвала его по имени. — Вон из моего кабинета! Немедленно!
Вместо того чтобы уйти, он плюхнулся на ее стул за письменным столом.
— Обижаете, милочка. Мне плевать на то, что вы пытаетесь выпроводить меня из своего кабинета, но заменить уважительное «мистер Холидей» на «Александр» — это удар ниже пояса. — Он покачал головой. — Я не скоро оправлюсь.
Габриель вспыхнула. Она была унижена. Расстроена. И в бешенстве. Она ничего не добилась от этого находчивого наглеца, а он вдоволь посмеялся над нею. Более того, у нее появилось смутное, тревожное ощущение, что она сама невольно помогла ему в этом.
— Кто вы такой? — произнесла она, сжимая кулаки.
Да, у нее руки чесались от желания ударить по его красивому лицу и стереть с него насмешливую улыбку. Совершенно нехарактерное для нее побуждение, так как она ненавидела любое проявление насилия. Как-то раз даже участвовала в пикетировании магазина, где продавали военизированные игрушки!
Габриель всегда предпочитала улаживать разногласия мирным путем, но в этот момент ей очень хотелось влепить нахалу пощечину. Поэтому на всякий случай спрятала руки за спину.
— Я уже назвал вам и Бетси Райс мое имя, — сказал Александр, как бы подводя итог и, по-видимому, не догадываясь о чувствах, раздирающих ее. А если и догадывался, его это абсолютно не беспокоило.
Ее же гнев разрастался с пугающей силой.
— Тогда чем вы занимаетесь?
— Я — рука справедливости, некто вроде частного сыщика, — ответил он небрежно. — И ценитель прекрасных античных образцов.
Габриель на мгновение замерла, с любопытством уставившись на него.
— Хотите сказать, что вы полицейский?
— Нет, моя прекрасная нереида. Ничего общего с полицейским.
— Перестаньте уклоняться от ответа. И не называйте меня так.
— Вы похожи на античную богиню. Именно такой я представляю нереиду Галатею, которую изваял из мрамора Пигмалион. Трепетная, волнующая. Дерзкие глаза…
— Это у вас дерзкие глаза! — с возмущением выпалила Габриель. — Не думайте, что я не заметила, как вы разглядывали меня! Просто раздевали взглядом…
Спохватившись, она замолчала, потрясенная собственным признанием. Что, черт побери, с ней происходит? Она никогда не выбалтывала своих мыслей, никогда ничего лишнего не срывалось с ее языка. До сих пор, до неожиданного появления этого Александра Холидея, человека, приводящего ее в ярость своим нахальством.
— Я признаю себя виноватым в том, что раздевал вас взглядом, — произнес Александр с чувственной улыбкой. — Я не отказался бы сделать это и руками. Но даже представить не мог, что вы заметите, да еще и скажете об этом! Мне кажется, я начинаю понимать, почему этой Сузан вы не нравитесь.
Это было последней каплей. Габриель схватила ближайший предмет, годящийся для метания. Им оказался тяжелый том кельтских легенд — основа осенней, бурно одобренной критиками телепрограммы. К сожалению, и эту программу преследовало обычное для студии проклятие низкого рейтинга. Габриель отвела назад руку для броска.
— Как я и говорил: горячие глаза, горячая кровь. Давайте, детка, бросайте. Это даст мне повод схватить вас.
Он вскочил со стула, быстрый и гибкий, как леопард. Габриель моргнуть не успела, как он стоял перед ней.
— Ну же!
Большие руки сжали ее плечи, и он притянул ее к себе одним ловким движением.
Габриель была так потрясена, что книга выпала из внезапно ослабевших пальцев. Александр отпустил ее так же неожиданно, как и схватил. Наклонился, поднял книгу и аккуратно положил на стол.
— Но поскольку вы так ничего и не бросили, у меня нет причин опасаться вас, не так ли, Габриель? — хриплым голосом произнес он.
Они все еще стояли друг против друга. И пока он внимательно оглядывал ее — большие карие глаза, чувственные губы, грудь, стройные, прекрасной формы ноги, — его снова охватил жар. Темно-зеленые кожаные туфельки уже казались ему такими же эротичными, как и маленькие изящные ступни. Он вдохнул свежий запах ее волос и с трудом подавил желание погладить их.
И вдруг Александр со страхом осознал, что забавная игра с обманчиво чопорной мисс Боулз начинает выходить из-под его контроля, становится слишком рискованной. Убежденный холостяк запаниковал. Красивая, волнующая женщина — значит, еще одна проблема на его голову. Ну да, сначала все так мило и невинно, а потом повесит ему хомут на шею — и не видать тогда свободы как своих ушей. Ему это совершенно ни к чему.
Александр удивился, как неодолимо ему хочется обнять ее. Он был не в силах оторвать от нее глаз. Еще один опасный сигнал.
Его взгляд обжигал, и Габриель невольно попятилась. Она еще чувствовала его теплые сильные ладони на своих плечах, грудь покалывало от прикосновения к его груди. Он был слишком большой, находился слишком близко, слишком мощной и ощутимой была его мужская сила. Габриель совершенно растерялась и была в ярости от того, что он действует на нее таким примитивно-чувственным образом.
— Мистер Холидей…
— Вы потрясены, не так ли? — Александр испытал облегчение от того, что она не заметила его волнения. — Если ваша мстительница Сузан Макдауэлл действительно наняла меня, я определенно заработал свое жалованье.
Он разразился таким самодовольным смехом, что Габриель не выдержала. О, как же она ненавидела сейчас этого человека!
— Вы уже отняли у меня достаточно много времени! — выкрикнула она. — Если немедленно не уберетесь отсюда, я…
— Вы — что? Охрану вызывать бесполезно, книгу швырять ни к чему. Что еще есть у вас в запасе, моя прекрасная нереида?
Надо немедленно остановиться, иначе до добра это не доведет, подумал Александр.
— Да прекратите же наконец называть меня так! Что я могу сделать? Вот что!
Габриель пулей вылетела из кабинета и хлопнула дверью. Ее колени тряслись, а сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
Она была уже на полпути к холлу, когда наконец призналась себе, почему убежала. Еще секунда — и она бы выкинула какую-нибудь глупость. Желание броситься на него с кулаками было просто
