первым, опасаясь, как бы из-за его бездеятельности власть не была передана лучшим представителям знати, запретил сенаторам поступать на военную службу и даже приближаться к войску.[217] (35) Власть его продолжалась девять лет.
Глава XXXIV
Клавдий
Однако солдаты, которых почти вопреки их характеру крайне тяжелое положение заставило рассуждать правильно, увидев во всем упадок, с одушевлением стали восхвалять управление Клавдия, человека деятельного, справедливого, целиком преданного интересам государства, и превозносили его до небес (2) за то, что он после большого перерыва восстановил нравы Дециев.[218] (3) В самом деле, когда он стремился изгнать готов, приобретших за долгое время мира большую силу и ставших почти оседлыми жителями, в Сивиллиных книгах[219] вычитали, что для победы нужно принести в жертву первейшего в сенаторском сословии. (4) И хотя человек, признанный таковым, предложил самого себя, [Клавдий] заявил, что та жертва больше подобает ему, ибо он, действительно, — первое лицо в сенате и во всем государстве. (5) Итак, после того как император пожертвовал своей жизнью для республики, варвары были разбиты и отогнаны безо всяких потерь для римского войска.[220] (6) Настолько дороги добрым гражданам общее благо всех и добрая память о них самих, что они действуют не только ради славы, но имеют в виду в какой-то мере и счастье потомства. (7) Если бы действительно Констанций и Константин и наши императоры[221] […] по внешнему виду особенно приятна солдатам из-за надежд на награды или на разгул. (8) Поэтому и победа эта оказалась трудной и дорого стоящей, поскольку, как это свойственно покоренным, стремясь к безнаказанности за свои преступления, они отстаивают больше утраченную власть, чем полезные учреждения.
Глава XXXV
Аврелиан
Впрочем Аврелиан,[222] осмелев после такого успеха, точно еще продолжалась война, сейчас же отправился против персов.[223] (2) Перебив их, он вернулся в Италию, города которой страдали от грабежей аламаннов.[224] (3) Точно так же германцы были вытеснены из Галлии,[225] а легионы Тетрика, о котором мы выше упомянули, были разбиты вследствие предательства самого вождя. (4) Дело в том, что Тетрик, неоднократно подвергавшийся покушениям со стороны солдат из-за козней правителя Фаустина, в письме просил защиты Аврелиана, и, когда тот прибыл, он выстроил для вида против него строй и сдался ему, как бы в процессе сражения. (5) Итак, ряды его солдат, — что естественно при отсутствии вождя, — были смяты и рассеяны; сам он после блестящего двухгодичного правления был проведен в триумфальном шествии, но выпросил для себя наместничество в Лукании,[226] а сыну — прощение и сенаторское достоинство. (6) Тем временем в самом Риме были разгромлены ремесленники-монетчики; они по наущению своего казначея Фелициссима стерли знаки на монетах, потом, испугавшись наказания, подняли мятеж, настолько большой, что, собравшись на Целийском холме[227] выставили до семи тысяч вооруженных [бойцов]. (7) После такого столь удачного начала своего правления [Аврелиан] заложил в Риме великолепный храм богу-Солнцу, украсив его богатыми дарами, а чтобы никогда больше не произошло того, что было при Галлиене, он окружил город новыми крепчайшими стенами более широкого охвата;[228] вместе с тем он мудро и щедро, чтобы угодить римскому плебсу, разрешил употреблять в пищу свиное мясо; запрещены были фискальные жалобы и доносы квадруплаторов,[229] которые сильно разоряли город, причем сожжены были все таблички и записи такого рода дел, и по примеру греков совсем был отменен соответствующий закон; наряду с этим он безжалостно преследовал алчность ростовщиков и ограбление провинций вопреки традиции военачальников, из числа которых был сам. (8) По этой причине он и погиб близ Кенофрурия из-за предательства своего слуги, которого сделал своим секретарем,[230] признавая за собой преступное грабительство (казнокрадство), тот коварно составил списки трибунов, якобы присужденных к казни, и как бы по дружбе передал их самим этим трибунам; они-то под действием страха и совершили преступление. (9) Между тем солдаты, оставшись без вождя, сейчас же направляют послов в Рим с просьбой, чтобы сенаторы избрали императора по своему усмотрению. (10) Когда сенаторы ответили, что это право больше всего принадлежит самим легионам, те снова послали к ним своих ходоков. Так обе стороны состязались между собой в сдержанности и стыдливости, в этих редких среди людей добродетелях, особенно в такие времена, и почти совсем незнакомых людям военным. (11) Строгость и неподкупность этого человека обладали такой моральной силой, что известие о его убийстве привело виновников его к гибели, на всех негодных людей навело страх, колеблющимся дало стимул, у каждого доброго гражданина вызвало горе и никому не дало повода к дерзости или хвастовству. (12) После его смерти было такое же междуцарствие, как после смерти Ромула,[231] только оно принесло ему гораздо больше славы. (13) Это особенно всем доказало, что вся история вращается как бы по кругу и что ничего не происходит такого, чего природа своей силой не могла бы снова вернуть через века. (14) Все же благодаря доблести принцепсов легко восстанавливаются даже и пошатнувшиеся дела, а стоящие крепко приходят от их пороков в упадок.
Глава XXXVI
Тацит и Флориан
Итак, наконец, сенат на шестом, примерно, месяце после гибели Аврелиана избрал императором из числа консуляров Тацита,[232] человека мягкого характера: все почти радовались тому, что сенаторы вернули себе право избрания принцепсов, вырвав его из рук яростной военщины. (2) Радость эта, однако, была короткой и привела к весьма печальному результату. Тацит умер в Тиане[233] на двухсотый день своего правления, успев только жестоко казнить виновников убийства Аврелиана, особенно их главаря Мухапера, от руки которого тот погиб. Флориан же, брат Тацита, захватил власть без какого-либо решения сената или солдат.[234]
Глава XXXVII
Проб
Продержавшись у власти один или два месяца, Флориан был убит своими же солдатами близ Тарса.[235] (2) После него они признали императором Проба,[236] провозглашенного в Иллирике; он обладал большими знаниями военного дела и был прямо вторым Ганнибалом[237] по умению закалять юношество и давать различные упражнения солдатам. (3) Ибо подобно тому как тот засадил огромные пространства Африки масличными деревьями, применяя труд солдат, безделье которых казалось подозрительным вождю и правителям республики, таким же образом и этот засадил Галлию, Паннонию и холмы Мезии виноградниками, но, конечно, после того, как там были истреблены варварские племена,
