Юная красавица, опираясь на руку евнуха, встала с подушек и подошла к возвышению у беломраморного бассейна, полного изумрудной воды. Пускай за окном вьюга — дадим жару!
Гвендолин вспомнила уроки восточного танца, которые брала у знакомого хореографа, и тренированное тело с легкостью отозвалось на понравившуюся мелодию. Сама музыка подсказывала неспешные, грациозные, как бы растекающиеся телодвижения. Зазвучало барабанное соло, бедра закачались в такт с ритмом музыки, затем темп вдруг упал — и мускулы живота молодой женщины завораживающе заходили под строгим деловым пиджаком.
Теперь ее воображение рисовало караван верблюдов, бредущих ночью через безжизненные пустынные пески к вожделенному оазису. Напротив, на стене, висела стилизованная маска леопарда, но глаза Гвендолин видели не пятнистую морду, ловкого убийцы антилоп, а надменное и красивое лицо молодого шейха, окруженного роем полуодетых одалисок.
Интересно, кто устанавливает очередь посещения жен в гареме? Помощник старшего евнуха, евнух? Или сам султан или шейх?
Пользуется ли внеочередным правом доступа к повелителю любимая жена?..
— Какая чушь, — пробормотала Гвендолин, внезапно остановившись.
Тряхнув головой, она бросилась к шкафчику с надписью «Восточная танцовщица» и распахнула дверцу. Затем сняла с себя классический двубортный пиджак вместе с белой блузкой и недовольно повертела в руках отделанные монетами лифы. Затейливые и блестящие, они имели один существенный недостаток: маленький размер, из-за чего были впору разве что девочкам — подросткам.
Лиф среднего размера, который Гвендолин все-таки обнаружила, еле-еле прикрывал ее пышную грудь. Все остальное пришлось замаскировать при помощи золотого мониста.
Оставалось преобразить бедра. Узкую серую фланелевую юбку заменило алое подобие шифонового шарфа, охватывающего тонкую талию, но оставляющего открытым пупок, и шелковых лент, обвивающих при движении стройные ноги новоявленной наложницы.
Нанизав на пальцы золотые кольца и перстни и надев на запястья узорные браслеты — увы, все сплошная дешевая бижутерия, — Гвендолин подошла к огромному зеркалу, вделанному в стену гримерной.
— Ну что ж, с восточным нарядом полный порядок. А вот лицо… волосы…
Светлые волосы и европейски правильные черты лица, не шли ни в какое сравнение с блестящими черными косами, чарующим разрезом узких миндалевидных глаз красавицы Дезире Джонс.
Привычно-быстрым движением Гвендолин зачесала волосы наверх, украсив себя диадемой из «драгоценных камней». Золотая шелковая чадра спрятала от нескромных взглядов лицо, оставив открытыми лишь большие карие глаза.
Воспользовавшись косметикой, в изобилии лежащей на столике, молодая женщина покрыла веки золотыми тенями, обозначила контур глаз карандашом и густо накрасила ресницы. Потом показала язык своему отражению и медленно, призывно-томно закрыла нарисованные знойные глаза. Проведя такую своеобразную репетицию, она отступила на три шага от зеркала, и в который раз оглядела себя.
— Еще «сапфир» в пупок, — решила она.
С нарядом было покончено. Оставались имя и пожелание.
После недолгих поисков среди переводных картинок живот восточной красавицы украсила стилизованная под арабскую вязь надпись «Поздравляем шефа», а груди приобрели каждая свое имя, соответственно «Феликс» и «Миллингтон». Мускусный аромат духов «Жемчужина первой ночи» стал последним штрихом в образе лукавой обольстительницы султанов, эмиров и прочих шейхов.
Обнаженные руки Гвендолин начали изгибаться подобно двум змеям, а мышцы живота и бедер словно заструились, создавая восхитительное, чарующее зрелище. Эротическая подоплека была налицо: восточная музыка определенно возбуждала, наряд был более чем провокационный, а исполняемый танец казался прелюдией интимного акта.
Молодая женщина остановилась и осмотрела свое облаченное в шелк и «драгоценности» тело, в котором прожила тридцать лет. Сейчас оно выглядело и ощущало себя по-другому. Цветущая плоть радовала глаз и способна была доставлять наслаждение… и принимать его в ответ. Что бы сказал, что бы подумал султан, взирая на столь прекрасную женщину? Какой подарок вручил бы ей после ночи страстных ласк, нежных объятий? А главное, какое блаженство пережила бы она сама, распростертая у ног всемогущего владыки южной страны на персидском ковре в благоухающих мускусом покоях?..
— Что за бред! Гвендолин Снайдерсон, ты владелица фирмы независимо оттого, что на тебе надето — деловой костюм или блестящий бутафорский хлам! С каких это пор ты позволяешь себе фривольные фантазии?
Отчитав себя, молодая женщина повела плечами. Мониста неприятно щекотали кожу, а краткий миг упоения собой уже прошел.
— Прости мне, Господи, мои грехи, — смиренно произнесла она и вздохнула. — Работа, ничего не поделаешь.
Про себя же отметила, что нужно будет поговорить с девушками — исполнительницами восточных танцев и хотя бы одну из них перетянуть на постоянную работу в компанию. Чтобы не было больше такого конфуза. Конечно, Дезире скоро поправится, ее кости срастутся, но разве можно на сто процентов застраховаться от возможных несчастных случаев?
Забавно, подумала Гвендолин. Четыре года назад я, не колеблясь ни секунды, набросила бы на себя этот костюм и как миленькая побежала бы исполнять самый легкомысленный танец. Неужели статус владелицы фирмы так сильно меня изменил — сделал практичной, рассудительной, чопорной? Неужели я настоящий пример холодной и жесткой бизнес-леди?
Она рассмеялась. Спасибо Дезире Джонс: вечер вроде сегодняшнего лучшее лекарство от зазнайства. Где написано, спросила она себя, что бизнес-леди непозволительно быть, чуть-чуть сумасшедшей и что ей не к лицу легкая доля авантюризма?
Под металлическое позвякивание побрякушек Гвендолин надела меховую шубку, подкладка которой приятно холодила голую кожу, натянула высокие кожаные сапоги и, наконец, аккуратно примостила на голову меховую шапку, стараясь не задеть диадему из фальшивых самоцветов, приколотую к волосам.
Чадра в ожидании своего часа заняла место в сумочке.
В распоряжении молодой женщины оставалась четверть часа. Банк располагался в девяти кварталах от офиса. Ловить такси в час пик дело безнадежное, поэтому Гвендолин решила пройти пару кварталов пешком и взять из гаража свою машину, проходящую там профилактический ремонт. Последний раз в этом году она вставила кассету в автоответчик и вышла, закрыв за собой дверь.
Ровно через пару минут после ее ухода телефон зазвонил и густой бас произнес:
— Ого! Классная музыка у вас в аппарате, мисс Снайдерсон. Это из гаража, говорит механик Джонсон, Фрэнк Джонсон, если вы меня помните. Мы сегодня закрываемся раньше и до будущего года работать не будем. Если вам нужна машина — поспешите. С праздником!
Гвендолин Снайдерсон тем временем сквозь сильный снегопад бежала к подземному переходу. Целая сеть таких переходов, проложенных под центром города, позволяла жителям зимой спасаться от шквальных ветров с озера. Ярко светили лампы, раздавалась музыка из многочисленных лавок и магазинчиков.
Как и большинство здешних горожан, Гвендолин спокойно воспринимала и холод, и снег, но нынешняя зима была из ряда вон.
Последние три дня метеорологи наперебой возвещали о самом грозном урагане века, и природа- матушка решила, казалось, не подводить их.
Весь день по озеру ходили огромные волны, раскачивая пришвартованные у причалов суда и суденышки. Затем водную поверхность до горизонта затянул непроницаемый туман.
Через какой-нибудь час после захода солнца чистое небо над городом внезапно затянулось темными тучами. И если с утра, когда Гвендолин шла на работу, снег сыпался большими мягкими хлопьями, то теперь он сделался злым и колючим. Даже под землей слышны были дикие завывания ветра, и молодая женщина, поежившись, подняла воротник.
Стеклянные витрины подземных магазинчиков, разукрашенные по случаю Нового года, не в состоянии
