– Нет.
– Почему?
– Он давно умер, – крикнула Тина, выскочив из-за стола. Вернувшись в спальню, сорвала портрет и разодрала в мелкие клочки. Чему Тиль был исключительно рад. Пусть лучше овечка держит светлый образ в голове.
За исключением этого происшествия, для ангела началась эра благоденствия. Овечка вела почти монашеский образ жизни, редко выходя из своих комнат, еще реже выбираясь на улицу, игнорируя мать и не желая отвечать ни на какие звонки. Не пользовалась косметикой и надевала застиранные джинсы с футболкой. Небольшой запас белого порошка в укромном месте лежал нетронутым. Чем занималась Тина, было понять трудно. Плыла в потоке времени челном без весел и руля, не шевелясь и не заботясь, куда вынесет. Повязки сняли окончательно, но краснели глубокие шрамы, которые, как обещал Владимир Николаевич, останутся на добрую память.
Глядя на подопечную, Тиль окончательно обленился, перестал заглядывать в варианты, наплевал на перышко, не рискнул побывать во сне овечки и совсем не возвращался на Срединное небо. Было так хорошо и спокойно, что можно было перекантоваться так вечность-другую, а Мусику глубоко безразлично, где парковаться.
Отношения с котом испортись безвозвратно. Пушистый демонстративно покидал помещение, в котором появлялся Тиль, принципиально не шел на мирные переговоры, иногда вызывая удивление Тины резким побегом. Мотька поставил на ангеле жирный крест. Туда ему и дорога. Тиль прекрасно обходился без его общества.
Наступал май. Ангел впервые встречал смену поры года, не ощущая изменений. Это было новое и странное впечатление: видеть перемену погоды, наступление тепла и знать, что ничего не меняется, замерло в одной точке. Как-то ночью выбравшись в город, он бродил с Мусиком, надеясь поймать нечто свежее, что всегда ощущалось в весеннем духе, но все закончилось очередными завистливыми взглядами мужчин в смокингах. Развернув мотоцикл, Тиль поскорее вернулся в уютную спальню, где сладко посапывала его овечка.
Внезапно он понял, что заскучал без Тины. Наверно, привык к особому ритуалу, когда, ложась спать, овечка шептала ему «спокойной ночи», а проснувшись, поздравляла с «добрым утром». Это было глупо, но мило. Тиль и думать забыл про метод Торквемады, одного раза было достаточно, да и повода подходящего, к счастью, не возникало.
Как-то раз Виктория Владимировна осторожно завела разговор о ближайших планах дочери, что собирается делать, продолжать учебу за границей или получать высшее образование дома, как вообще думает строить будущее. Тина заявила, что планов у нее нет, делать ничего не будет и будущее ей совершенно безразлично. Проглотив, как обычно, порцию хамства, мать предложила провести лето на их вилле на Французской Ривьере, тем более что не были там с прошлого года. Сразу Тина не отказалась, обещала подумать и, потянув несколько дней, изъявила свое согласие.
Виктория Владимировна бурно занялась подготовкой поездки: от билетов и визы до сборов чемоданов. Тина демонстративно ни в чем не принимала участия, лениво наблюдая со стороны. Ангел ожидал приключение в приятном нетерпении. Любопытно пересечь немалое, по человеческим меркам, расстояние в новом качестве, неплохо размять Мусика, да и повидать солнечный Прованс. Раз у Толика не сложилось.
Рейс на Ниццу через Женеву отправлялся из Домодедова рано утром, первый раз за многие годы Тина не выпила среди ночи традиционный стакан молока. Стоя в ночнушке и зевая во весь рот, она игнорировала суету сборов, носящихся горничных и мать. Встряхнув крыльями, Тиль прыгнул на Мусика. Как настоящие мужчины, они были готовы первыми.
Аэропорт серел мрачным ангаром. У стойки регистрации вытянулась змея очереди. Погрузив багаж на тележки, Виктория Владимировна с Тиной оказались в самом хвосте.
В зоне отлета толпилось непривычно много ангелов. Тиля окунули в такое плотное внимание, что стало не по себе. Каждый проходящий считал долгом выпучить глаза на ворот комбинезона, словно модель Сикорского была величайший редкостью. Молодой ангел делал вид, что не замечает популярного интереса, и лишь нервно похлопывал Мусика.
Очередь ползла еле-еле, но Тина покорно ждала, досыпая на ходу.
Чтобы хоть как-то отвлечься от назойливых коллег, Тиль заглянул в варианты.
За стойкой появились два менеджера, очередь двинулась веселее.
Что он наделал! Как мог быть таким беспечным! Расслабился, забылся, и вот теперь может быть поздно. Ее надо остановить любой ценой.
Встав перед овечкой, ангел замахал крыльями, словно давал сигнал «стоп». Она не разлепила сонных глаз.
Надо что-то предпринять...
Ангел легонько тронул сердечко и шепнул:
– Прошу, останься!
Сонная лень спала, Тина ощутила смутное беспокойство, как будто что-то тянуло назад, домой. Еще не до конца понимая желание, она заявила матери:
– Я, наверно, не полечу.
Всегда готовая к неожиданным поворотам, Виктория Владимировна стала мягко и ласково убеждать, что отменять поездку не стоит, их ждут, и май – самое лучше время.
– Неужели ты боишься самолетов?
Ловушка сработала. Тина скривила кислую мину и осталась на месте, держась за тележку с чемоданами.
Ангел попробовал чуть сильнее.
Сердце кольнула иголочка страха, овечка поморщилась, достала из сумочки успокоительное и проглотила дозу. Она не могла позволить себе быть трусихой, быть слабой и беспомощной. И хоть поняла, что не хочет садиться на это рейс, слова Вики держали на привязи. Нет, она не боится летать. Назло ей.
Очередь стремительно таяла.
– Почему молчите?! – закричал Тиль ангелам, которые, как на зрелище, собрались поблизости. – Вы же видите, что будет! Остановите своих овечек!
Особи в смокингах весело переглянулись.
– Молодой ангел, наивный, а еще крылья обрел, – сказал кто-то.
– Овечку бесполезно останавливать, сама идет, – добавил другой.
– Расслабься, не трать нервы. Сколько их еще будет, – посоветовали из толпы.
Мотька, заключенный в перевозку, злобно поглядывал на мучения ангела и, кажется, торжествовал: не сможет напугать мотоциклом, вот она, сладость мести. Глупый кот не понимал, что его ждет.
До стойки оставалась всего одна парочка молодоженов.
И куда провалился ангел Виктории? Может быть, вместе справились бы. Вечность на исходе. Сейчас или никогда.
– Прости, – шепнул Тиль.
Боль пронзила грудь ледяной пикой и выскочила под лопаткой. Тина охнула, повалилась на тележку, сшибая чемоданы, скатилась на пол ничком и потеряла сознание.
Виктория Владимировна закричала так, что пассажиры всех рейсов обернулись.
Овечка лежала тихо, но закрытыми глазами увидела ангела.
– Привет, красавчик! – обрадовалась она.
– Лежи спокойно, – попросил Тиль.
– Почему так тихо? Что случилось?
– Упала в обморок. Потерпи.
– Да? Как странно...
– Молчи, вернись обратно...
– Я подумала, ты не хочешь, чтобы я летела...
– Ничего не знаю, – упрямо сказал Тиль и закрылся сияющими крыльями от стыда.
