Ценою вечного спасения они пожертвовали собой, чтобы спасти глупых овечек. Потому что перешагнули черту равнодушия. Сердце ангела – это величайшая сила, она способна на многое в Том мире. Но использовать его можно один раз. А потом расплачиваться долгие вечности. Никогда не поступай так, ангел-кадет. Цена слишком велика.
Тиль сразу заторопился и прыгнул на Мусика:
– Спасибо, герр учитель. Вы мне очень помогли. Я понял, как не должен поступать ангел никогда.
Сведенборг погладил бензобак мотоцикла и еле слышно сказал:
– Иди, мальчик, я желаю тебе удачи. Ты вышел моим лучшим учеником.
XXXII
Мусик отчаянно промахнулся, уткнувшись колесами в запертые ворота. В калитке виднелась еле заметная щель. Тиль двинулся, но что-то сдержало, словно наткнулся на стену из геля – вязкую и непролазную. Потребовалось упорство, чтобы совладать с внезапной преградой. Ангел с мотоциклом давили и давили, пока невидимая помеха вдруг не пропала, и они стремительно проскочили сквозь прутья.
В голубом озерце, подсвеченном даже ночью, купались звезды. Дом мирно спал. Но путь ангелу преграждала какая-то фигура. Стояла нагло и открыто, не думая бежать или скрываться. Наверняка ангел, только очень странный, такие еще не попадались. Вместо смокинга или цивильного костюмчика облачение сверкало черным шелком, мягко струясь и образуя бесформенную массу, в которой конечностей не разобрать. Лицо ангела прикрывал глубокий капюшон.
Тиль ощутил странную тревогу, но смело двинулся к незнакомцу.
– Кто такой? – крикнул он как мог решительно, но вышло довольно хило.
Вместо ответа чужак сдернул капюшон.
Витька, то есть Ибли, был спокоен, даже величав, и ответом не удостоил.
– Тебе чего здесь надо? – обозлился Тиль. – Здесь твоей овечки нет, проваливай. А то я, знаешь, что...
Черный ангел проявил полное равнодушие к угрозе, но Тиль не мог и шага ступить, что-то держало крепко.
– А ну, пустил быстро! Я кому сказал? Дай дорогу, гад!
– Куда спешишь, маленький ангел? – голос Витьки, то есть Ибли, стал мягким и глубоким, как эхо бездонной пропасти, пробрал изморозью сквозь воловий комбинезон. – Неужели тебе важна какая-то овечка? Не все ли равно, что с ней будет? Всего лишь одна из тропинок древа судьбы. Так какая разница, если разницы нет? Для чего мучить себя и страдать, если можно наблюдать и наслаждаться.
Раз нельзя вперед, Тиль с Мусиком немного отступили:
– Официально заявляю: ты нарушаешь Второй закон!
Черный Витька улыбнулся печалью:
– Нет больше Второго закона и никакого другого нет. Законов вообще больше нет. Разве тебе не сказали?
– Толки слушать некогда, занят службой.
– Напрасно горячишься, маленький ангел. Ты можешь сам убедиться. Стоит нарушить хоть один закон, которым нас стращали, и ты увидишь, что будет.
– И что? – поддался Тиль.
– Совершенно ничего, – Ибли развел руками, словно извиняясь. – Эти законы пугают ангелов до тех пор, пока кто-нибудь не рискнет их перешагнуть. Стоит это свершить, стоит сыграть в свою игру, как открываются неизведанные и прекрасные возможности. Нет, не возможности – новый мир.
– Это какие же?
За Витькиными плечами медленно распахнулись огромные крылья, блестя вороненой сталью. Перья сверкали заточенными резцами и черным лаком с бордовым отливом. Крылья вспыхнули светом тьмы ярче ночи и затмили ее. Ангел был прекрасен неодолимой силой. Да, модели Сикорского до этих крылышек далеко. Даже когда-то железный Мусик сжался перед величием кованого размаха.
– Неплохо, – снисходительно оценил Тиль. – Хотя за предательство могли бы выдать и получше. Эти-то, чего доброго, проржавеют, придется сдавать в металлом.
– Ты глуп, маленький ангел! – вскричал Ибли так, что Тиля чуть не снесло. – Нет предательства, есть только личный выбор и свобода. Нет ни зла, ни добра, ни любви – это всего лишь оправдание ошибок поганых овечек, за которые ангелам начисляют штрафные. Ты видел добро, зло или любовь на древе судьбы? Их там нет. А знаешь почему? Потому что в Большом замысле это несущественно. Ни зло, ни добро, ни любовь, ни какой-то мелкий ангел. Все подчинено великой красоте замысла. А я не хочу быть в замысле, даже красивом. Я хочу быть сам по себе. Забудь про все эти ловушки на древе судьбы. Вырви их с корнем.
– Что же тогда есть, по-твоему?
– Вот это! – Крылья стремительным взмахом вызвали ураган, который прижал Тиля с Мусиком к земле. – Есть свобода. Полная, чистая и беспредельная. И больше ничего. Эту тайну так тщательно оберегает Милосердный трибунал. Когда узнали, что я собираюсь сделать, они испугались так, что даже были согласны оставить тебя на Срединном небе, лишь бы не мешал мне со своей овечкой. Предлагали? Вот видишь! Знаешь почему? Они решили, что если я смогу провести свою овечку, как хочу, то откажусь от своей мысли. Они даже штрафные готовы были списать, чтобы от меня отделаться. Но я не поддался! Не скрою, мне нравится моя овечка. Сильная личность: убирает с пути всех, кто мешает ее цели. Даже своего ребенка не пощадила. Кстати, не думай, что твоя овечка смогла перехитрить мою. Сейчас тот, кого она перекупила, смеется вместе с моей овечкой над глупостью Тины. Но ты должен быть благодарен мне.
– За что же это?
– Это я пригнал Вику, когда твоя овечка сидела в клетке. Это я был всегда рядом и оберегал Тину, пока она была нужна Вике. Это я прятался за каждым зеркалом и следил за каждым твоим шагом, незаметно подправляя твои ошибки. Ты очень слабый ангел. И теперь это поймешь. Твоей овечке уже не помочь.
– Ладно. – Тиль изобразил покорность. – Зато получу Хрустальное небо. Мне обещали, если не буду вмешиваться. Вот я и не вмешиваюсь.
– Глупый маленький ангел! – загрохотал Витька. – Неужели не понял, что никакого Хрустального неба нет? Это обман. Приманка для ангела.
– Тебе видней. – На всякий случай Тиль нащупал ногою упор, вдруг опять подует. – Значит, тогда надо закончить дело. Назло Милосердному трибуналу. Пусти.
– Ей уже не помочь. Забудь. Но тебе я хочу предложить иное. Идем со мной, и ты станешь таким же свободным. Все будет в твоей власти, и ты никому не будешь подчиняться. Тебе не надо будет бояться законов и штрафных, тебе не надо будет думать и выбирать, ты будешь делать что захочешь.
– Спасибо за предложение, мне пора. Пропусти, Ибли.
Витька помрачнел и распушил крылья:
– Что ж, старик, попробуй одолеть или хотя бы пройти.
Собравшись, Тиль ринулся вперед.
Мягко взмахнуло крыло.
Ожгла ледяная боль, разрезала воловью кожу и бросила наземь. Тиль и не знал, что ангел может испытывать такие неприятности.
– Хорош герой, нечего сказать. Был слабаком и остался.
Обдал ледяной порыв стальных крыльев.
Тяжело поднявшись, Тиль вскарабкался в седло Мусика и сжал рукоятки руля.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь выяснить один секрет. – Тиль распахнул крылья белого света.
– Какой секрет? Ты сдурел! Никаких нет секретов у овечек! – Витька отчего-то кричал.
– Вот и проверим...
Он газанул наотмашь. Мусик встал на дыбы и со всей ярости, на какую способен гоночный мотоцикл, рванулся вперед. Тиль заорал отчаянно и безнадежно, как одинокий всадник, бросающийся в атаку на легион врага. Удар колеса, как в ватную стену. Увидел ослепительный всплеск, услышал свист лезвий и чей-то крик, полный бессильной ярости. Шлепнулся и сразу вскочил. Мусик пал, разделившись на половинки, но черный ангел валялся в пыли, бессильно придавленный крыльями, как пойманный гусак. Повержен и не
