колдовал над электрической плитой, на которой дымилась посудина для кофе. Кофе он готовил очень крепким. До того, как By присоединилась к Группе Контакта и начала принимать участие в их двадцатичетырехчасовых покерных баталиях, она считала кофеин довольно-таки слабым стимулянтом, применяющимся в медицине. Теперь он превратился в основной, необходимый дня жизни продукт.
— Не хотите ли кофе? — предложил Раджавур, размахивая до краев наполненной кружкой.
Эта устрашающих размеров керамическая посудина была украшена надписью: “СПРЯЧЬ МЕНЯ В СВОЕМ ЛИТРЕ”.
Однажды, когда Генеральный Секретарь ООН навещал их во время своей последней ежегодной проверки, Сигерсону довольно долго пришлось втолковывать смысл шутки напыщенному французу.
By благодарно улыбнулась:
— Спасибо, да.
Вежливо извинившись, специалист по физике покинула карточный стол и отправилась в дамскую комнату, прежде чем составить компанию профессору и отведать его адского варева. Про себя профессор Раджавур полагал кощунством, что Юки добавляет в его прекрасный напиток сахар и молоко, но, поскольку остальные его коллеги избегали даже близко подходить к кухне, когда там готовился кофе по-исландски, он прощал китаянке небольшую извращенность ее вкуса.
— Двадцать — это то что надо, — заметил Кортни с едва заметным шотландским акцентом. — Хочу поднять еще на двадцать.
Он уже был миллионером, когда на него свалилось дядюшкино состояние, и поэтому высокие ставки ничего не значили ни для сэра Джона, ни для его кошелька, но он считал, что ему стоит сбить спесь с этих вояк. Карта ему пришла первоклассная — четыре девятки, и он был уверен, что никто из этих двоих не сумеет его перебить. Достав из кошелька, на котором красовался фамильный герб, хрустящие купюры, он присовокупил их к куче наличности, выросшей на обеденно-покерном столе.
Свободное пространство в бункере очень ценилось, поэтому почти все предметы в рекреационном отсеке имели двойное назначение. Даже драгоценные карты для покера частенько изображали собой кружащиеся космические корабли, пытающиеся захватить чью-нибудь перевернутую шляпу, как это было, например, во время импровизированных дискуссий по вопросам стратегии.
Социолог демонстративно положил кошелек с деньгами на край стола, что должно было означать, что он не против еще повысить ставку. Бронсон проигнорировал эту мелкую браваду, Николаев попытался последовать его примеру, но с позором провалился. Сэр Джон видел, как русский борется с внутренним смятением, но неверно истолковал увиденное как проявление страха. Неужто ему снова удалось загнать старого медведя на дерево?
— Как вы, друг мой? — улыбнулся социолог, учуяв верную взятку.
Николай Николаев удачно притворился, будто раздумывает, хотя внутри него запели победные колокола.
“Клянусь царской кровью! — подумал он. — Они думают, что я блефую. Я! Блефую!!! Пожалуй, мне удастся вынуть из них еще по двадцатке, прежде чем мы расколемся, но нужно быть осторожным. Здесь нет любителей”.
Генерал Николаев скромно перетасовал карты и ослабил форменный галстук своей Народной Армии. Как хорошо, что он вместе с картами находится здесь, в Соединенных Штатах, так как на родине ему пришлось бы плакать по своей флеши кровавыми слезами. Три раза за всю жизнь ему приходила королевская флешь, и каждый раз заканчивалась катастрофой.
В первый раз он был еще презренным рядовым новичком в армейской жизни, но уже опытным картежником. Ему удалось взять в прикупе карту, которой ему не хватало для победы, но в этот самый миг весь его взвод подняли по тревоге и отправили на строительство какой-то дурацкой, никому не нужной стены. С тех самых пор Николаев остро ненавидел Берлин. Во второй раз, уже лейтенантом, он резался в покер со своими людьми при свете потайного фонаря, но вражеские пули выбили победный набор карт прямо у него из рук. Из той ночной заварушки он вышел физически невредимым, но с кровоточащими ранами в душе. И в последний раз фортуна улыбнулась ему в Москве, когда он, будучи уже майором, ожидал известия о присвоении ему звания полковника. Вместо этого он был без лишних церемоний низвергнут обратно в младшие офицеры за игру в карты на боевом дежурстве. Его королевская флешь была конфискована в качестве решающей улики.
Но здесь!.. Здесь все должно быть по-другому. Ничто не сможет остановить его.
Наконец-то сладкая победа окажется у него в руках, и он, Николай Николаевич Николаев, наконец-то покажет кое-кому, как он умеет играть в покер! Так-то вот!
— Да, Джонатан! — радостно согласился он, незаметно для себя начав напевать “Валькирий” Вагнера. — А я добавлю еще!
Кортни и Бронсон тревожно переглянулись. Засада! Им следовало тысячу раз подумать, прежде чем доверять красному!
— Сэр? — голос обращался ко всем сразу, и все сразу хором ответили:
— Да?
Чуть ниже уровня комнаты отдыха, в операционном зале, рассеченный надвое стальной трубой перил, смуглый человек в скверно сидящем костюме указал на профессора Раджавура.
— Что там, Мохад? — спросил дипломат, отпивая глоток кофе из своей дымящейся кружки.
— Весьма любопытные сообщения на полицейских частотах, — сообщил доктор Малавади, прижимая к голове изящные радионаушники.
Николаев почувствовал, как его позвоночник покрывается ледяной изморозью, а подстриженные под “ежик” волосы угрожающе зашевелились, словно вылезая из кожи головы. “Нет, только не это! — подумал он. — Царская кровь! Неужели им приспичило приземлиться именно сегодня?”
— Всем спокойствие! — пролаял русский, шаря левой рукой в кармане своего мундира. — Не прекращайте игры! Сэр Джон, я согласен на ваше предложение и ставлю еще двадцатку! — и Николаев поспешно бросил на стол деньги, еще раз увеличивая собственную ставку.
— Любопытно! — пробормотал американец. Странное двойное увеличение ставки не прошло незамеченным. — Гм-м… Посмотрим… Как вы, Кортни?
— Назвался груздем — полезай… — пофилософствовал шотландец, тайком подмигивая Бронсону.
Генерал пожал плечами.
— О'кей. Что там у тебя, Ник?
Возвращаясь из ванной комнаты, доктор By задержалась, чтобы вытереться казенным государственным бумажным полотенцем. В ее отсутствие что-то произошло. Раджавур быстро пробирался к Малавади в операционный зал. Малавади скорчился над своей коммуникационной консолью, а оставшиеся игроки в покер были заняты оживленной беседой. Снедаемая любопытством By спустилась в операционный зал, подол ее хлопчатобумажного платья колыхался от движения изящных, затянутых в нейлон икр.
— Что-нибудь не так? — осведомилась у коллег доктор By, прислушиваясь к доносящимся из наушников шорохам эфира.
— Приземление в Центральном Парке, — отчетливо объявил Малавади.
— Это подтверждается сообщениями службы дорожного движения городского департамента полиции. Подразделения Национальной Гвардии направлены на сдерживание толпы.
Ни минуты не колеблясь, доктор By ринулась к своей консоли и стала быстро-быстро включать тумблеры. Профессор Раджавур тоже уже начал лениво пульсировать, разогреваясь до рабочей температуры.
Раджавур нажал кнопку, и изнутри его контрольной панели возникли два небольших видеомонитора.
— Поступали ли какие-нибудь сообщения о… — он замялся.
— О корабле, — подсказал доктор Малавади, быстро переключая что-то на своем рабочем столе.
— Корабль один, круглый, белого цвета, около четырех метров в диаметре… — кто-то присвистнул. — Да, он довольно большой. Согласно сообщениям, летательный аппарат защищен энергетическим экраном неизвестной природы. Никто не смог приблизиться к нему вплотную. В настоящее время от пришельцев не поступало никаких сообщений, — указательным пальцем Малавади чуть передвинул регулятор громкости. — Одну минутку, пожалуйста…
