— Готов, — сказала Чака.
Пров вытянулся, торжественно поднял крест.
— Верую! — возгласил он.
— Вторите! — услышал сзади Григ.
— Верую в князя тьмы, владыку преисподня Люцифера, ангела падшаго и возвысившагося, володетеля живота и смерти, седящаго на стале в геене огненной. Верую в сподвижников Его — Асмодея, Магога, Дагона, Магона, Астарота, Азазела, Габорима, Велиала. Верую в аггелов, наставляющих мя и сугубо поможающих дерзновению моему. Отверзаюсь Христа и святаго духа, господа животворящаго, иже от отца исходящая, иже со отцем и сыном поклоняема и славима…
Краем глаза Григ видел артельщиков, внимающих им, повторяющих, шевеля губами, каждое слово. Пока все шло нормально.
— …по волей моей, и в согласии со страшной и вечной клятвой не разглашу никоемуждо тайну велию, а ежели предам, то постигнет мя кара Ево и поразит мя и ближняя моя оружие Ево…
— Старик, — позвал он. — Ну как?
— Давай, давай, — донеслось издалека.
— …чаю живота вечнаго и власти над миром тварным и над бренной плотью своя. Аминь!
— Аминь! — эхом откликнулась Чака и замерла в глубоком поклоне.
Пров плюнул на крест и бросил его через правое плечо.
— Чашу! — приказал он.
Тот же Анемподист вытащил из — за пазухи небольшой сверток, развернул тряпицу и в темноте избы блеснули серебряная чаша и нож то ли с золотой, то ли с позолоченной рукоятью.
— Кнут!
Из — за спин выдвинулся Федор, держа в руке кожаный бич.
— Ну, малыш, — ухмыльнулся Григ, — теперь держись!
— Лишь бы рубаху не снимать, — отозвалась Чака.
— Во имя Господа нашего, царя мира сего!
Кнут свистнул, на плечи обрушился не очень сильный, но все же достаточно ощутимый удар.
— Раз! — считал про себя Григ. — Два! Три!
Он очень удивился, когда Федор, ограничившись тремя ударами, перешел к Чаке. В других сектах испытание было куда более суровым.
— Братие! — снова провозгласил Пров. — Ныня приемлем мы в лоно Церкви нашей нового брата Иоанна — имя сице есть мерзостно и отвратително…
Он принял левой рукой чашу, куда услужливый Анемподист уже налил крепкую, судя по запаху, брагу и, подойдя к Чаке, продолжал:
— Нарекается…
— Рукава! — подсказал сзади Федор. — Засучите рукава!
Григ перевел дух. Обряд оказался менее жестоким, чем он ожидал.
— …раб Бога машет, Веельзевула, Сатаниила и Люцифера имеем Исаакорум и предается в повинутие Аваддону, демону зла, раздоров, грабежей и пожаров, войн и разорений!
— Авва! — вскричали хором артельщики.
— И посвящается…
Ножом Пров полоснул по белой обнаженной руке Чаки, и Григ ощутил, как болезненно кольнуло у нет в груди. В порезе вспухла вишневая кровь, струйкой сбежала в чашу. Григ закусил губу.
— …в служители Престола Мрака и Бездны, Геены Огненной…
Рядом с Чакой появился Митяй с какой — то тряпкой, свернутой в жгут, став на колено, перехватил руку чуть ниже локтя, затянул и завязал.
— Нарекается… — снова запел Пров, переходя к Григу, — раб Бога нашего Веельзевула…
Удивительный был обряд. Без купели, без восприемников. Чем — то варварским, языческим веяло от него.
— Интересно как! — подумал Григ. — Страшно подумать, из какой дали тянется все это. Столетия! И все сохранилось.
Он скосил глаза и, пока артельщики хлебали по очереди смешанную с кровью брагу, стал рассматривать застывшую на коленях Чаку.
Она сидела, пусто глядя перед собой, и Григу вдруг с особенной силой захотелось вскочить, броситься к ней и, обняв, целовать, изо всех сил целовать это милое, дорогое, отрешенное лицо.
— Чака! — позвал он.
Чака шевельнулась.
— Мы вроде сейчас побратаемся?..
— Скорее уж посестримся, — бесстрастно отозвалась Чака. — Ты лучше смотри!
Пров протягивал ему чашу.
Григ отпил, проследил глазами за Чакой.
— Восстаньте, — разрешил наконец Пров, вытирая со лба пот. Казалось, что от этого обряда он устал не меньше их.
— Благодарствуйте, братие, — Григ прижал руку к сердцу и, поклонившись, начал подниматься с колен. И Чака поклонилась.
— Что же тепериче скажете делати? — спросил он у Федора.
— Несть до вас дела никако. Располагайтесь. Рухлядишки у вас, чаю, не многа.
— Рухлядишки у нас — что на собе, — ответствовал Григ. — Деньженцев вот толика суть.
— Деньги дайте Прову. Статки у нас общие.
— Ан можем ли мы до речки сходити? — поинтересовался Григ.
— Отчего же, — Федор посмотрел понимающе. — Передохните. Вона от мыльни тропка. Потече по е, выидеш к реке. Тут близоко. Вот она, Рожайка, под обрывом. Толико овамо долго не будьте. Сего дни, — он помолчал, пожевал губами, — таинство велие у нас…
— Добре, — сказал Григ. — Все зделаем, яко молыш. — Он отстегнул калиту, протянул ее Прову. — Поидем ли? — обратился он к Чаке.
Чака молча кивнула.
До реки они дошли быстро. Правда, тропинка выводила к броду, и, поскольку Григ хотел искупаться, им пришлось пройти еще немного по берегу, туда, где речка была поглубже. Остановившись у росших возле самой воды ив, Григ споро стянул рубаху и скинул сапоги, а потом, резво пробежавшись по колющей подошвы траве, с удовольствием плюхнулся в прохладную, бодрящую усталое тело воду.
Первые шаги по илистому у берега дну были неприятны, но Григ быстро выбрался на середину, где вода была по шею, и, ощутив под ногами не водоросли, а песок, блаженно замер, отыскивая глазами Чаку. Уставшая, она сидела в тени одной из ив и, грустно нахохлившись, чертила что — то палочкой на песке. Нелегкой была дорога, и трудным оказалось посвящение, но еще более тяжелое испытание ждало их впереди. И почувствовав мгновенный щемящий укол жалости, Григ решил вызвать ее через Гнома, чтобы встряхнуть, взбодрить, помешать соскользнуть в депрессию.
— Малыш! — ласково позвал он. — Чего насупилась? Все в порядке. Разве нет? Свяжись с отцом, как он там, где они вообще? Любимому привет передай, — добавил он, не удержавшись, и тут же выругал себя. Но было поздно.
— Вас понял, командир, — отвечала Чака. — Всем привет. Любимому особо. Разрешите выполнять?
— Действуйте, сержант, — попытался попасть в тон Григ, но вышло фальшиво, все выходило фальшиво, когда он разговаривал с ней. И зная, почему это происходит, злясь на себя за совершенно непростительные ошибки, он в сердцах скрипнул зубами и, нырнув, лег на дно.
Что ж, теперь, по крайней мере, можно было подвести итоги. Пока что все шло хорошо. Их, все — таки, приняли здесь. Их приняли здесь, и вечером они будут участвовать в затеваемой люциферианами мистерии. Они будут участвовать в мистерии, и тогда он выйдет на Контакт. Выйдет на Контакт…
Озноб пробежал по рукам и плечам, растворился в затылке.
— Контакт… При перегрузке узловых детерминант ситуацию может замкнуть. В ней будет он, Григ,
