предъявлял. Наоборот, бодро заявил:
— Я понял. Сегодня мои ребята потрясут здешних водителей маршруток, гаишников и бомжей, а завтра займутся алиби наших фигурантов на среду и соседями Бекетова по дому. Будем работать вместе.
Талызин не знал, что критикуемая им только что чертова дотошность славила его среди коллег как человека, никогда не поднимающего шум по пустякам и способного добить любое, самое безнадежное дело. Неожиданно с кучи мусора раздался торжествующий вопль.
— Оно! — кричал молоденький лейтенант, размахивая неимоверно грязными руками. — Я увидел, где примято, и нашел! Смотрите!
Хотя на отпечатки пальцев особо надеяться не приходилось, баллончик тщательно упаковали, дабы отправить на экспертизу. Итак, становилось ясным, что Кристина его не потеряла. Случайная смерть теперь исключалась. Убийство — или, что куда менее вероятно, самоубийство. Только в последнем случае зачем прятать лекарство в глубине кучи мусора при помощи палки? Убийство.
Конечно, Талызин не верил, что дома ему дадут молча и спокойно все обдумать, однако увидеть там Марину не ожидал. У нее же болит нога!
— Представляешь, у Маринки больничный, а она собирается завтра на работу! — накляузничала на подругу Вика. — Может, ты на нее повлияешь? А то меня она не слушает.
— Что говорит врач? — поинтересовался Игорь Витальевич, оглядев аккуратно перевязанную ногу.
— Что мне крупно повезло. Все кости целы. Правда, удар пришелся по какому-то неподходящему месту… артерии, что ли? Но колготки удачно слиплись, так что кровью я не истекла. Все в порядке.
— Может, все-таки против Лидии Петровны что-нибудь предпринять? Поискать свидетелей…
— Да не стану я этого делать, — махнула рукой Марина. — Себе дороже.
— А на работу идти зачем? Больничный нынче просто так не дают.
— Так с понедельника же зачетная неделя! Если я не проставлю своим студентам зачеты, этого не сделает никто.
— Почему?
— Они же у меня целый семестр учились, и только я знаю, что с кого осталось стребовать. Передать эту информацию кому-то другому очень сложно. И потом, у других хватает собственных студентов. Зачетная неделя — самый тяжелый период. Я все равно поеду, Вика, даже и не стоит тебе уговаривать.
— Тогда ты остаешься ночевать у нас, а утром я отвезу тебя на машине. И встречу с работы тоже на машине. Как ты поедешь в общественном транспорте с такой ногой?
— Вичка, ну, ты что! Тебе только этого не хватало — на работу меня возить. А то тебе забот мало?
— Не спорь, я правильно придумала. Вот Игорь подтвердит, да?
— Разумно, — с тоскою согласился честный Талызин. Похоже, его теперь будут атаковать в четыре руки, да еще до поздней ночи. Неожиданно Вика подошла к мужу, нежно поцеловала его и, крепко прижавшись, прошептала:
— Не переживай слишком сильно, ладно? Ну, пожалуйста! Мне тоже ужасно ее жалко… девочка совсем. Ты найдешь эту сволочь и посадишь. У тебя как с сердцем-то сегодня? Валидол хоть выпил?
— Нормально с сердцем, — с трудом выдавил Игорь Витальевич. Ему стало стыдно — ну, за что такому дурню досталась такая хорошая жена? И он добавил: — Если бы я сразу привлек оперативников, она могла бы остаться в живых.
— Почему это? — вскинулась Вика. — Они что, следили бы за каждым из них? Кто это тебе дал бы наружку на восемь человек? Ведь не было даже намека на то, что… что это произойдет. Тут даже телепат бы не догадался, а ты же не телепат! И вообще, как ты мог сразу привлечь оперативников, если это дело не имеет к тебе ни малейшего отношения? Богданов, вот кто мог, а не ты. Ты и так сделал больше, чем сделал бы любой другой! Другой палец о палец бы не ударил, а ты начал расследовать.
— Слишком медленно начал, Вика. Старый флегматик, вот я кто.
— Ничего себе — медленно! Начал в пятницу, а сегодня воскресенье. Выходной день, между прочим! Так ведь ты же должен был сперва убедиться, что это не самоубийство, а убийство, и только потом имел право что-то предпринять! А до сегодняшнего дня никаких прямых доказательств этому не было!
— Я должен был поверить Марине на слово.
— Придумал тоже! С чего это ты должен ей верить? А если б она ошибалась? Она женщина, она его любит, она не может быть объективна. Ты не имел никакого права верить ей на слово! Все ты сделал, как надо, а теперь нечего зря портить себе нервы, действовать надо. Я права? Чего сопишь, отвечай!
Талызин невольно улыбнулся.
— То-то же, — удовлетворенно кивнула ему жена. — Где ее нашли? При ней был баллончик?
Решив, что, снявши голову, по волосам не плачут, Талызин честно обрисовал ситуацию.
— Что скажешь, Марина? — обратилась Вика к подруге. — Кто из них, по-твоему, самый подозрительный? Я думаю, Лидия Петровна. Вот уж, кто стерва так стерва! Взять и нарочно человека покалечить — первый раз про такое слышу.
— Самое интересное, — прокомментировал Игорь Витальевич, — как она ловко задурила мне голову. Я был уверен, что Бекетов и его дела ей практически безразличны. И даже в церкви она так бестактно критиковала вдову за недостаточную пышность похорон, так откровенно всех рассматривала, словно пришла на фуршет. И вдруг — этот странный поступок. Значит, вы, Марина, сильно ее чем-то задели? Почему она набросилась не на Анну Николаевну, а на вас? И — задним числом замечу — почему она обо всех женщинах спокойно со мною поговорила, а про вас сделала вид, что даже имени не помнит?
— Ох, — вздохнула Марина, — чужая душа потемки. Когда-то она устраивала мне жуткие скандалы, с матерными ругательствами и попытками мордобоя, но это было больше десяти лет назад. К тому же Володя тогда сумел ее успокоить, она даже просила у меня прощения и предлагала какие-то рецепты по хозяйству. Я всегда терпеть ее не могла, она казалась мне вульгарной грубой бабой, хотя очень практичной и по- своему умной. Думаю, к Володе она была по-настоящему привязана, однако племяннице уступила его довольно спокойно. Правда, там ожидался ребенок. В общем-то, я всегда подозревала, что Лидия Петровна в определенный момент захочет устроить свою судьбу более основательно. Так оно и вышло. Потом я не слышала о ней много лет. На Володином дне рождения она пыталась меня задеть, но, разумеется, чисто словесно. Тем более, Володя и Сережа явно ее от этого отвлекали. Что касается сегодняшнего, я просто потрясена. Она подошла, шепнула на ухо: «Получай!» — и наступила. Потом отошла, как ни в чем не бывало. Честное слово, во вторник она относилась ко мне гораздо спокойнее! Плохо, но спокойно.
— Что же с тех пор изменилась? — пробормотал Талызин.
— Как что? — вмешалась Вика. — Лидия Петровна приехала в среду к Бекетову, тот сказал ей, что любит Марину, она разозлилась и отравила его. А Маринке за это отдавила ногу. Ты же сам говорил, что-то она со средой темнит.
— Она уверяет, что весь день не выходила, это подтверждает консьержка, но мне кажется, они сговорились. Иначе не понятно, откуда у консьержки такая стопроцентная уверенность, а у Лидии Петровны точное знание, кто именно в тот день дежурил. Завтра оперативники займутся этим вопросом. Только если она отравила Бекетова в ответ на его слова, зачем накануне украла яд?
— А она еще на дне рождения заподозрила, что он любит Маринку, и запаслась на всякий случай ядом. А когда он подтвердил, отравила.
— Данный мотив не слишком-то вяжется с ее характером и жизненными принципами. Она женщина практичная и не станет рисковать из-за каких-то там чувств, — заявила Марина.
— Так ногу же тебе покалечила!
— Без малейшего риска для себя. Она проделала это так, что засвидетельствовать что-то определенное очень трудно. Вот, Игорь Витальевич подтвердит.
— Согласен, к тому же она знает ваш характер, Мариночка. Она знает, что вы принципиально не вступаете в склоки.
— Вот именно! Причинить мне боль без риска для себя — поверю, но, поддавшись эмоциям, рисковать попасть в тюрьму… Вот если бы Володя угрожал ее благополучию…
— Значит, угрожал, — уверенно поведала Вика. — Она сама говорила, он давал ей советы по бизнесу.
