уезда, из Латгалии. Порфидьеву было уже под сорок. Внешне он ничем не походил на разведчика. Ходил не спеша, говорить любил обстоятельно и большей частью слушал рассказы товарищей; сам он знал много сказок и вечерами, когда ему удавалось сидеть у костра, охотно рассказывал их.
Как-то вечером я возился с новым комплектом сухих батарей для нашей рации, Перфильев и Агеев сидели неподалеку и курили. На коленях у обоих лежали автоматы, но разговор, который они веля, носил самый мирный характер.
— Скажи ты мне по совести, Алеша, — подвинувшись ближе к Агееву, говорил Порфильев, — сколько можно заработать в колхозе хлеба? Если, скажем, семья три-четыре души — можно прокормиться?
— Как тебе сказать, — хитро усмехнулся Агеев. — Судя по тому, как человек работает, какие руководители в колхозе.
— Все-таки… Работает, положим хорошо?
— А вот у нас, к примеру, в колхозе «Искра» в предвоенный год выдавали на трудодень по три килограмма хлеба, да по три рубля сорок копеек деньгами. У меня в семье четверо, а трудоспособных двое. Выработали мы восемьсот двадцать трудодней. Считай теперь — сколько мы получили?
Порфильев долго сидел молча, видимо, подсчитывая доходы хозяйства Агеева.
— Выходит, что вы получили две с половиной тонны хлеба и около трех тысяч рублей деньгами? — недоверчиво протянул он.
— Не выходит, а так на самом деле. Кроме хлеба и денег, мы получили много овощей, кормов и других продуктов. А наш колхоз еще не лучший, средний, можно сказать, — есть у нас в районе такие, что на трудодень выдали больше нашего раза в полтора.
— Это как сказка. Мы, когда в памятном сороковом году стали советскими, говорили о колхозе, да ведь у нас трудно. Земля у нас болотистая. Тяжело у нас.
Агеев потушил огонек цыгарки и спрятал в мох окурок.
— В отношении болот не беспокойся, — сказал он. — В колхозе техника будет. Лет через пяток от ваших болот следа не останется. Где были болота, там колхоз пшеницу будет сеять. На то и власть советская, она поможет.
— Агитируешь за колхоз, — сказал я как-то Агееву.
— Не агитирую, а рассказываю, как мы у себя в колхозе живем. Тут дело понятное. Порфильев, хотя он и единоличником жил, когда Латвия была не советской, а человек деловой, — в тюрьме сидел при гитлеровцах. Он сказал, что в Латвию Советская власть вернется, за это его арестовали. Из тюрьмы он бежал и попал к партизанам.
— Коммунист он или беспартийный? — спросил слушавший наш разговор Колтунов.
— Беспартийный. У них в отряде только командир коммунист, есть несколько комсомольцев, а в большинстве они — беспартийные советские люди.
УТРО В ЛАГЕРЕ
— Свейки, товарищ! Я тоже партизан, — представился мне и подал руку сероглазый мальчуган со светлыми бровями и румяными щеками.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Валюк, — важно задрав голову, ответил мальчуган. — Меня в отряде давно знают.
Дружба партизан с Валюком началась месяца два назад, когда, выбросившись на парашютах в тыл протшвника, разведчики перешли под Кулдыгу.
Знакомство состоялось так. Как-то под вечер Капустин и радист Володя Кондратьев возвращались с задания. Пробираясь по лесу, вдруг они услышали — кто-то неподалеку кричит по-латышски.
— Взвод, разойдись вдоль луга!.. Почему не выполняешь приказ? Я тебе приказываю… Пойдешь на гауптвахту!
— Товарищ командир, может, полицейские?.. Окружают нас, — высказал сомнение Володя.
Они прислушались. Командовал один и тот же голос. Потом все затихло. Прошло несколько минут. Партизаны стали осторожно продвигаться вперед. Вдруг совсем рядом раздался треск ломающихся веток, из-за кустов выбежал на поляну бык, а за ним мальчуган с кнутом.
— Ты у меня заработаешь! — крикнул он, ударив быка.
Увидев незнакомых людей, пастух остановился, посмотрел на них и виновато улыбнулся.
— Что ты делаешь в лесу? — спросил Капустин.
— Скот пасу, — бойко ответил мальчуган. — А вы откуда?
— Мы… шли просекой, услыхали, что тут кто-то командует. Полицейских не видал здесь?
— Нет.
— А кто кричал?
— Это я… Бык у меня отбился. — Ты один здесь?
— Один…
Парнишка оказался толковым. Выяснилось, что он пасет чужой окот, что двое ребят с ближних хуторов убежали с работы у гитлеровцев, ищут партизан. В конце концов они договорились, что мальчуган завтра принесет хлеб, что он будет опять в этом лесу.
— А зовут меня Валюк, — сообщил он на прощанье.
На следующий день Валюк привел к месту встречи Сашу Гайлиса и его товарища, невысокого, но крепко сложенного паренька, назвавшегося Казимиром. Оказалось, что они уже несколько недель скрываются от гитлеровцев. Так началось знакомство. Саша Гайлис и Казимир Малый были приняты в отряд.
Через них отряд установил связи с окрестными хуторами; Валюк стал работать в качестве связного. Он приходил в лагерь каждую среду, доставляя разведывательные данные. С помощью местных жителей партизаны-разведчики узнали, сколько и какое вооружение имеется у гитлеровцев в Кулдыге, сколько находится там солдат; Валюк сосчитал даже количество проводов, протянутых в штаб курляндокой группы войск, находившейся в пяти километрах от Кулдыги, на хуторе.
Валюк бывал в лагере не только днем, но и ночью. Однажды его задержал полицейский, но Валюк сказал, что идет за расчетом на хутор Лейши, где пас коров. Полицейский ему поверил и отпустил.
С нами он скоро подружился. Мы и другие партизаны бывали на хуторе его отца. Кстати, ходили туда очень охотно. Виной тому была Эмилия — сестра мальчугана, — веселая, красивая девушка. Валюк по секрету передавал, что сестре больше других наших ребят нравится Тарас, но все же побывать на хуторе, перемолвиться словом с девушкой — об этом мечтали многие.
Рано утром, когда синяя дымка рассвета таяла среди сосен, окружавших лагерь, вернулись с ночного задания Костя Озолс и Агеев.
— Фашисты щиты подвозят к дороге, собираются зимовать, — сообщил Озолс, располагаясь в шатре, сооруженном из натянутых палаток и еловых веток. По улыбающемуся лицу его было видно, что он доволен тем, что ему удалось узнать.
— Рассказывай, Костя, — предложил Зубровин.
— Встретились с «Тем самым», — сказал Озолс и достал из внутреннего кармана фуфайки исписанную бумагу. — Вот здесь, — показал он бумажку, — точные данные о транспортных судах в Лиепайском порту, находившихся там вчера. Тридцать судов! Транспорты простоят еще около двух суток, а вот это, — он подал другую бумажку, — план размещения портовых складов и описание их маскировки.
Я развернул карту, на которой мы отметили новые оборонительные точки по реке Вента и места, где расположены зенитные батареи.
«Тот самый», на встречу с которым ходили Озолс и Агеев, был кинооператор, латыш по национальности, работавший в кинохронике у гитлеровцев. В прошедшую ночь он прибыл на хутор под Рендой навестить жившую там жену. Познакомившись с этой женщиной и уверившись в том, что она ненавидит гитлеровцев, расстрелявших ее отца, Озолс встретился с ее мужем, оказавшимся честным человеком. С тех пор, бывшая на хуторе у жены, «Тот самый» передавал через нее очень ценные разведывательные данные, так как по своей работе кинооператора хроники ему приходилось бывать в
