Долгие месяцы с момента этого открытия Себастьян пытался проследить судьбу леди Софии. Агенты виконта отправились по ее следам в Венецию, затем во Францию, но там уперлись в стену, возведенную войной и неким необъяснимым, пугливым молчанием.
– Вы встречались с ней в Венеции? – поинтересовался Сен-Сир тоном, в котором звучали невозмутимость, небрежность и все то, чего не было в его сердце.
– Да, она жила в одном из этих осыпающихся старых дворцов на Большом канале с… – мадам замялась.
– С любовником? – подсказал Девлин.
Грустная, сочувственная улыбка коснулась губ собеседницы.
– Да. Графиня устраивала великолепные музыкальные вечера – вот так мы с ней и познакомились. Видите ли, ее возлюбленный являлся не только поэтом, но и талантливым композитором. Они были очень счастливы. Но потом он умер.
Виконт кивнул. По полученным сведениям леди Гендон впоследствии сошлась с одним из наполеоновских генералов, но Себастьян не мог знать, длится ли по-прежнему эта связь.
Неожиданно Анжелина Шампань протянула руку и коротко дотронулась кончиками пальцев до кисти Девлина.
– Можете не тревожиться, что я кому-либо разболтаю. Прошлое мертво, а нам, оставшимся в живых, следует двигаться вперед, не правда ли?
Сделав паузу, мадам неторопливо отпила глоток кофе. В ее чертах, исполненных хрупкой, неземной красоты, угадывалась напряженность, наводившая на мысль о горе и трагедии, перенесенной со спокойным стоицизмом, и что-то еще – загадочное и затаенное.
– Вам известно, что Росс служил в министерстве иностранных дел? – спросила она.
– Хотите сказать, его работа имеет какое-то отношение к его смерти?
– А вы сомневаетесь? Вся Европа объята войной уже сколько? Больше двух десятилетий? За эти годы альянсы между государствами множество раз распадались и создавались заново. Но, по моему убеждению, однажды историки оглянутся на нынешнее лето и со временем признают его одним из поворотных моментов.
– Из-за вторжения Наполеона в Россию?
– Даже без успехов Веллингтона в Испании это было в высшей степени неразумно. Но так как ситуация складывается на данный момент, – презрительно поджала губы мадам, – сия глупость оборачивается безумством. Десятки тысяч погибнут. Возможно, сотни тысяч. Наши потери и без того громадны – слишком много мертвых, слишком многое из того, что некогда делало Францию великой, уничтожено. А теперь еще и это безрассудство.
Девлин любопытствовал про себя, сколько у мадам Шампань осталось родственников во Франции, которые, возможно, даже служат в легионах, наступающих на Москву в то самое время, пока они тут разговаривают.
– Наполеон заявляет, что царь не оставил ему выбора.
– Выбор есть всегда, – с явным раздражением выдохнула собеседница. – Война России со Швецией закончилась Петербургским союзным договором[13], а с Турцией – Бухарестским миром[14]. Обезопасив себя с севера и с юга, русские теперь могут бросить все свои силы против французов.
– Но ведь им приходится противостоять не одной лишь Франции, – напомнил Себастьян. – Наполеону удалось создать новый союз и повести против России Пруссию и Австрию.
– Только потому, что прусский король Фридрих Вильгельм оказался перед выбором: либо войти в военный альянс с Наполеоном, либо лишиться короны.
– А Австрия?
– Австрия мало что теряет и много чего приобретает от противостояния между Францией и Россией, и Меттерних[15] прекрасно это понимает.
Мадам Шампань была необыкновенной женщиной: умной, хорошо осведомленной о последних событиях и без колебаний высказывающей собственную точку зрения. В то время как большинство аристократок ценою мучительных ухищрений защищали белизну своей кожи от солнца, хозяйка кофейни явно намеренно подставлялась его жарким лучам, и виконту было любопытно, почему.
– Вы проявляете интерес к дипломатическим вопросам, – заметил он.
– Разве война не заставляет всех нас изучать дипломатию? Однажды Наполеон заявил вдове маркиза Кондорсе[16], что презирает женщин, встревающих в политику. Знаете, каков был ответ?
Девлин отрицательно мотнул головой.
– Она сказала: «Разумеется, вы правы, генерал. Но если женщинам в некоей стране отрубают головы, естественно, что им хочется понимать причину».
Мадам Кондорсе овдовела, поскольку революция отправила ее супруга, знаменитого философа маркиза Кондорсе, на гильотину. Взгляд Себастьяна упал на левую руку собеседницы. Француженка по- прежнему носила на пальце скромное золотое кольцо, но темно-лиловый шелк ее платья говорил сам за себя, ведь это был цвет печали и траура.
Словно почувствовав направление мыслей виконта, мадам обронила:
– Моим мужем был барон Жан-Батист Шампань. Его убили в сентябрьской резне 1792 года.
Себастьян слышал о бароне. Подобно графу де Вирье и Лалли-Толландалю[17], Шампань поначалу поддерживал революционное движение – пока оно не обратилось в жестокость и насилие и не начало пожирать своих вдохновителей.
– Тогда вы и покинули Францию?
– Да, как только смогла.
Голос собеседницы едва заметно дрогнул, она отвернулась, оставив взгляду виконта лишь безупречный профиль, и посмотрела в окно на поток элегантных экипажей и важно шествующих по улице джентльменов. Девлин поймал себя на размышлениях о жизни в Париже, которую мадам Шампань некогда вела и которую потеряла, об ужасах, свидетельницей которых она стала до побега в Венецию, и о годах одиночества, выпавших с тех пор на долю изгнанницы, утратившей все, кроме воспоминаний.
Собеседники немного помолчали, наблюдая, как пухлощекий денди с неимоверно высоким воротничком рубашки и затянутой в рюмочку талией подошел к двери, ведшей в квартиры наверху, и исчез внутри. Мгновением позже сквозь гомон кофейни можно было расслышать шарканье его шагов по лестнице.
– Эти подозрительные субъекты, с которыми, по вашим словам, Росс имел дело… – заговорил Девлин. – Вам известно, кто они?
– Нет.
– С чего же вы взяли, что они опасны?
Полные губы снова насмешливо скривились.
–По моему опыту, мужчин, которые поднимают воротник плаща и нахлобучивают шляпу достаточно низко, чтобы скрыть лицо, как правило, следует остерегаться.
– И часто Росса посещали подобные личности?
– Довольно часто.
– А в ночь его смерти?
– То есть, в прошлую субботу?
– Да.
– Почему вы думаете, что я вспомню об этом теперь, неделю спустя?
– Потому что в воскресенье утром, узнав о кончине Росса, вы что-то заподозрили. По-моему, вы переосмыслили нечто, увиденное накануне.
Мадам Шампань отпила глоток кофе.
– А вы догадливы.
– Кто приходил к Александру Россу тем вечером?
Француженка осторожно отставила чашку:
– Ну что ж, дайте подумать… Первой была молодая женщина. По крайней мере, я предполагаю, что
