три месяца ходят мужья на тот остров жить с женами, и все три месяца они наслаждаются, а через три месяца идут к себе, на остров, и девять месяцев занимаются делом.
Собирают здесь отличную амбру. Едят тут рис, молоко и мясо. Славные тут рыбаки; в море, кругом острова, ловится много хорошей рыбы; ловят ее много и сушат; на весь год хватает, да еще продают. Кроме епископа, нет над ними государя, а епископ подчинен архиепископу Скоиры. Язык у них особенный.
От этого острова до того, где жены живут, около тридцати миль. Не живут там мужья потому, что коли стали бы круглый год с женами жить, так и жить бы нечем было. Сыновей кормят матери на своем острове, а минет сыну четырнадцать лет, мать отсылает его к отцу, на тот остров. Вот таковы, как вы слышали, нравы и обычаи на этих двух островах. Жены, по правде, только детей выкармливают да плоды собирают на своем острове.
Обо всем рассказали, больше нечего говорить, а потому пойдем с этих островов и расскажем об острове Скара[402].
ГЛАВА СХС
На юге от двух островов в пятистах милях – остров Скотра. Живут тут христиане крещеные, и есть у них архиепископ. Много тут амбры[403], есть у них банбасина и много других товаров. Много тут славной, большой рыбы соленой. Питаются они рисом и мясом да молоком; а других хлебов у них нет. Ходят они нагишом, по образу да по обычаю индийских язычников. Много судов с разными товарами приходят сюда; свои товары купцы продают на острове, а отсюда вывозят здешние и торгуют ими с большой прибылью. Все суда и купцы, что идут в Аден, пристают к острову.
Архиепископ их не сносится с римским апостолом, а подчинен архиепископу в Бодаке[404]; бодакский архиепископ назначает его на остров и других архиепископов в разные страны света совершенно так же, как то делает римский апостол. Все эти духовные и прелаты Римской Церкви не повинуются, а подчиняются великому прелату в Бодаке; он у них заместо папы.
Приходят сюда много разбойников на своих судах; после набегов стоят они тут станом и распродают награбленное; и бойко, скажу вам, торгуют; здешние христиане покупают товары, потому что знают: товары награблены у язычников да у сарацин, а не у христиан.
Когда здешний архиепископ помрет, из Бодака непременно приходит другой, а без этого не было бы тут архиепископа.
Здешние христиане самые ловкие в свете колдуны. Архиепископ, по правде сказать, не желает, чтобы они занимались колдовством, и упрашивает, и наказывает, но все это не помогает.
«Деды наши, – говорят они, – в старину занимались этим, а потому и мы станем то же делать».
Против этого архиепископ ничего не может, потому и терпит; а христиане как хотят, так и колдуют. Всякое дело делают колдовством; много дел делают, почти все, что пожелают: выйдет ли судно при попутном ветре и много проплывет, они нашлют противный ветер и вернут его назад. Какой ветер захотят, тот и насылают; а захотят, так море стихнет; и великую бурю, и всякий ветер пускают в море. Знают много других диковинных колдований; о них рассказывать нехорошо; подивится-таки, кто о них услышит. Оставим это и не станем больше говорить.
Больше нечего рассказывать об этом острове; пойдем отсюда и опишем остров Мадегаскар[405].
ГЛАВА CXCI
От Скотры в тысяче милях на юг – остров Мадагаскар. Живут там сарацины, молятся Мухаммеду. У них четыре шейха, то есть четыре старца; они и правят всем островом. Остров этот, знайте, самый славный и самый большой в свете. Говорят, в округе он четыре тысячи миль. Народ торговый и ремесленный.
Тут, скажу вам, слонов больше, нежели где-либо; ни в какой другой стране не продается и не покупается слоновых зубов столько, как здесь или в Зензибаре[406]. Едят тут только одно мясо – верблюжье; кто не видел, тот и не поверит, сколько верблюдов убивается ежедневно; народ здешний говорит, что верблюжье мясо лучше и здоровее всякого другого, поэтому-то и ест его круглыйгод. Растут тут еще дерева красного сандала и такие же большие, как и наши деревья; и много этих деревьев продается в другие страны; их тут леса, как у нас леса иных диких дерев. Много у них амбры, потому что много китов в здешнем море; много здесь и кашалотов; много ловят они и тех и других; амбры у них много, потому что кит, как вы знаете, выделяет ее.
Есть у них леопарды, медведи, львы; многое множество тут и других животных: оленей, антилоп, ланей. Много этих зверей и всякой дичины и скота.
Есть тут разные птицы, и совсем они не похожи на наших, просто диво.
Товаров у них много, и много судов приходит сюда со всякими товарами, с разными тканями, золотыми и шелковыми, и с иными товарами, о которых не станем говорить здесь; все они тут продаются и обмениваются на здешние товары. Приходят сюда купцы с нагруженными судами, продают здесь весь груз; нагружаются потом здешними товарами и уходят нагруженными. Скажу вам, купцу здесь много прибыли и большая выгода.
А далее на юг, к югу от этого острова да от острова Зангибора к другим островам суда не могут плыть; сильно тут морское течение на юг, и не вернуться назад судну, поэтому-то и не ходят туда. Из Мабара до этого острова суда доходят в двадцать дней, а назад до Мабара – в три месяца, оттого что течение всегда на юг и никогда в другую сторону.
На юге, сказать по истинной правде, островов много[407], да суда не идут туда охотно по причине здешнего течения.
Рассказывают, что есть там птица гриф, появляется в известное время года и во всем гриф не таков, как у нас думают и как его изображают; у нас рассказывают, что гриф наполовину птица, а наполовину лев; и это неправда. Те, кто его видел, рассказывают, что он совсем как орел, но только, говорят, чрезвычайно большой. Кто его видел, описывают его, как я слышал, так: рассказывают, что гриф очень силен и очень велик; схватит слона и высоко-высоко унесет его вверх, на воздух, а потом бросит его на землю и слон разобьется; гриф тут клюет его, жрет и упитывается им. Кто видел грифа, рассказывают еще, что если он расправит крылья, так в них тридцать шагов, а перья в крыльях двенадцати шагов; по длине и толщина их.
