Зубов судорожно схватился за нее сначала одной рукой, а потом другой, выше запястья. Тот, поднатужившись, стал уже было вытягивать Зубова, но подплывший сзади Петр ухватился за него. Такого груза Брюханов вытянуть не мог, но и освободиться от намертво вцепившегося в его руку Зубова тоже не мог и, отчаянно ругаясь, стал сползать в прорубь, в следующую минуту оказавшись в ледяной воде. Неизвестно, чем бы это все закончилось, не подоспей вовремя пришедший на реку Крутов. Он подобрал валявшуюся винтовку и, взявшись рукой за ствол, ударил прикладом в лицо отца Петра. Тот, отцепившись от Зубова, ушел под воду. В следующую минуту Крутов вытянул красноармейцев на лед. Из-под воды снова показался отец Петр.
— Господи, Ты веси, Ты вся веси, яко люблю Тя, — с придыханием выкрикнул он.
— Вот ведь какая гадина живучая, — озлился Зубов и, схватив винтовку, попытался ударить отца Петра, целясь прикладом в голову, но попал вскользь, по плечу.
Отец Петр подплыл к противоположному краю проруби; ухватившись за лед, поднапрягся, пытаясь вскарабкаться, непрестанно повторяя:
— Ты веси, яко люблю Тя...
В это время подошедший к проруби комиссар выстрелил в спину уже почти выбравшемуся отцу Петру из револьвера.
Петр, вздрогнув, стал медленно сползать в воду, поворачиваясь лицом к мучителям. Глаза его выражали какое-то детское удивление. Он вдруг широко улыбнулся и проговорил:
— Но яко разбойника помяни мя...
Дальше он уже сказать ничего не мог, так с широко открытыми глазами и стал погружаться медленно в воду. Коган как-то лихорадочно сделал три выстрела вслед уходящему под воду отцу Петру, вгоняя в прорубь пулю за пулей. Вода в проруби стала еще темнее от крови.
— И впрямь красное крещение, — пробормотал Крутов. Сплюнув на снег, он скомандовал красноармейцам: — Чего стоите, вон отсюда.
Красноармейцы сразу же, подхватив винтовки, побежали к селу.
Крутов подошел к лежащему на снегу Степану. Вынул нож и перерезал веревки, стягивающие руки юноши. Потом поднял его, снял с себя полушубок и накинул на плечи Степана.
— Давай, парнишка, обопрись на меня, пойдем домой.
Поддерживая Степана, Крутов побрел с ним в сторону села.
— Это что такое, — с возмущением воскликнул Коган, — ты, товарищ Крутов, ответишь перед ревтрибуналом за пособничество контре.
— Сам ты контра поганая, да и гусь свинье не товарищ, — не оборачиваясь, бросил презрительно Крутов.
— Что, что ты сказал? — завопил Коган, выхватывая револьвер.
Крутов, не обращая внимания на его крики, шел дальше, поддерживая валившегося с ног Степана.
Коган побледнел от злости и навел револьвер на удаляющегося Крутова. Рука его дрожала.
— Именем революции, — прошептал он и спустил курок.
Раздался выстрел. Крутов, вздрогнув, стал медленно оседать на снег. Выпущенный им Степка обессиленно упал рядом. Падая на снег, Крутов прошептал:
— Вот гнида, в спину.
Он перевернулся на бок, дотянулся до кобуры и с усилием вытащил маузер. Комиссар, увидев, как Крутов вытаскивает маузер, попытался снова в него выстрелить. Но патронов в барабане уже не было, и револьвер лишь бесполезно щелкал. Крутов криво улыбнулся и навел маузер на комиссара. Тот, в страхе оглядываясь на Крутова, побежал.
— От пули не убежишь, — прошептал Крутов.
Но в его глазах стал появляться туман, и он уже плохо видел комиссара. Крутов загреб в свободную руку снег и протер им глаза. Открыв глаза, он поймал Когана на мушку и выстрелил. Комиссар по инерции сделал еще несколько шагов в сторону проруби, но уже на подкосившихся ногах, и упал на самом ее краю. Струйка крови потекла по льду от головы Когана и стала стекать в холодную темную воду. Крутов, увидев,
