тупы.
— Могут, пан гетман, ещё как могут, — обнажив ровные белые зубы, весело рассмеялся Качмарек.
— Мартенс, готовьтесь! Пойдёте за нами! — Гетман, хлестанув коня, решил действовать напрямую. Даже если московитский военачальник и задумал какую-то хитрость, грубый напор панцирных гусар решит исход его хитрости, превратив её в польскую доблесть.
Командовавший двухтысячным отрядом стрельцов московский дворянин Никита Самойлович Бельский от нетерпения дрожал всем телом. Сунутся ли ляхи за рогатки? От этого зависел исход этого столкновения, долго им тут не просидеть. Отряд в четыре сотни казаков, разделённый надвое, ожидал своего часа, скрытый в лесу, что рос вокруг урочища, в коем расположился отряд Бельского. Там же, меж деревьев, был спрятан козырь Никиты Самойловича — восемь пушек, снаряжённых картечью. План Бельского был довольно прост: заманить поляков за рогатки и расстрелять их из пушек, после чего в дело вступят казаки и стрельцы.
— Идут! Идут, окаянные! — радостно хлопнул в ладоши Андрей, главный пушкарь отряда Бельского, и побежал к своим ребятам.
Пушки, до сих пор скрытые начинающей желтеть листвой, теперь выкатывали на опушку леса. Сейчас жерла смотрели на группы отходящих назад стрельцов. В этом месте, саженях в ста от позиции пушкарей, урочище прорезал неглубокий, но обрывистый овраг, тянущийся полукругом и верхом своим сужающий поляну. Так что если план Бельского сработает, то поляки сгрудятся тут гурьбой, а тогда восемь картечных выстрелов сделают свою убийственную работу. И вот поляки подались на его уловку!
Бельский, оставив коня, кинулся в лес, к пушкарям.
— Андрей, готовься! Идут, сукины дети! — крикнул он пушкарю.
— Охолони, князь, вижу, — спокойно ответил Андрей, примериваясь глазом к каждой пушке. — Иди, не мешай, я сам ведаю, когда стрелять надобно.
Никита отступил, нисколько не сердясь на своего пушкаря. От него сейчас зависело всё, а князю следовало лишь обеспечить ему…
Нежданно послышалась возня, лязг железа и вскрики из зарослей низкого кустарника справа от пушек. Там была пара десятков стрельцов и московский боярин Пётр Опалёв.
— Немцы! — хрипло гаркнул выбежавший из кустов стрелец, прижимающий изувеченную руку к груди.
— Обошли, сволочи! — Бельский побледнел, вся его затея с пушками превратилась в дурно разыгранную партию, где опытный шулер обставил начинающего игрока.
— Сзывайте сюда всех! Надо отстоять пушки! — крикнул Бельский.
На его крик сбегались стрельцы и некоторые казаки, что были неподалёку, основная их часть дожидалась условленного сигнала — орудийного залпа.
С хрустом ломались ветки, разрывая кустарник, на опушку продирались немецкие наёмники поляков. Мушкетёры дали слитный залп, отчего упали несколько стрельцов, а остальные ринулись в сечу.
Поручик Карл Мартенс, согласовав с Калиновским место возможной засады, повёл своих людей лесом, забирая правее, он надеялся выйти в спину предполагаемых московитов. Однако его люди встретили лишь человек двадцать стрельцов, прятавшихся в густом кустарнике. В скоротечной сшибке, вырезав этот отряд врага, немцы неожиданно вышли на притаившихся у опушки пушкарей. Ему стало всё ясно: самонадеянный военачальник московитов решил заманить гусар Калиновского на узкое место и смести их картечью. Неплохой план, подумал Карл, но он не учёл опыта наёмника, иначе как бы Мартенс воевал уже пятнадцать лет, а на нём лишь несколько царапин?
— Залп! — Семеро солдат разрядили свои мушкеты, остальные бросились на московитов. — Убивайте пушкарей к чёртовой матери! — вопил Мартенс.
Легко угадав среди московитов их главного, Карл кинулся на него. Молодой парень, явно поставленный командиром не за военные заслуги, а по чину, неожиданно оказался сильным противником. Мартенс хоть и немного устал, но владел саблей неплохо. По крайней мере, он сам так считал, но и этот упрямый московит, закусив губу, остервенело дрался, не давая Карлу совсем никакого манёвра. На лбу у противника уже выступила испарина, такие мелочи замечаешь сразу, да и движения московита стали чуточку медленнее, тяжелее.
«Тоже устаёт, схизматик. Пора заканчивать с ним. — Карл позволил себе отступить на шаг и попытаться выхватить саксонский пистоль. — Что такое?!»
Неожиданно тяжесть пистоля, лёгшего в ладонь, пропала, а рука дёрнулась вверх. Карл с изумлением кинул взгляд на руку: вместо ладони торчал обрубок, посередине которого красовалась розовая косточка с выступившими крупными каплями крови. Снесённая же напрочь кисть с пистолем валялась под ногами Мартенса. Карл удивлённо посмотрел на молодого московита, но тот уже рубанул его сабельным лезвием по лицу. Свет померк в глазах наёмника.
«Проклятая бойня». — Мартенс рухнул на колени и потом навзничь с рассечённым лицом, с которого толчками выплёскивалась горячая кровь на сапоги убитого его товарищем московита-пушкаря. Никита тем временем упокоил ещё одного немца и ранил ещё двоих. Бок о бок с ним рубились его стрельцы, умело орудуя страшными в сече бердышами.
Показались казачьи шапки со стороны кустарника, откуда вышли немцы.
— Поднажми, братцы! Казачки с нами! — кричал Бельский.
Со стороны поляны доносились мушкетные выстрелы — стрельцы палили в приближающихся поляков. Те, сдерживая коней, медленно приближались к московитам, держась на расстоянии, безопасном для них. Пули, летевшие со стороны стрельцов, были не столь опасны. Калиновский ждал, пока на опушке появятся наёмники.
— А вот и они! Марш, марш! Atakujcie!
Гусары, выкрикивая здравицы Деве Марии, устремились в проделанные пушками проходы в укреплениях московитов. Стальная лава устремилась на стрельцов.
— Андрей, как ты, братец мой? — с великой жалостью Никита Самойлович смотрел на своего пушкаря.
Тот, кряхтя и прижимая глубокую рану на боку, откуда не переставая сочилась тёмная кровь, командовал несколькими чудом уцелевшими пушкарями и стрельцами, их заменившими.
— Гусары скачут, князь! — закричал стрелец, срывая с себя наспех надетые доспехи убитых немцев.
Остальные также надевали свои кафтаны. Поляки, купившись на маскарад стрельцов, устремились в атаку. Бельский бросился редколесьем к заранее приготовленным позициям стрельцов на склоне урочища. Бородачи напряжённо стояли с готовыми к бою пищалями за рогатками, дополнительно выставив и укрепив копья.
«Андрей, на тебя лишь надёжа», — думал Никита, судорожно сжимая эфес окровавленной сабли. Конная лава приближалась, стрельцы подобрались. Бледные, решительные лица с суровыми и обречёнными взглядами. У узкого места поляки смешались.
«Ну что же ты, Андрей!» — чуть не взвыл Бельский.
— Давай же, — вмиг пересохшим горлом засипел князь.
Поляки тем временем стали выбираться из сужения, и тут с опушки, находившейся в десятке-другом саженей, от пушек в это людское и конное столпотворение полетели рои картечи. Кусочки свинца разрывали тела коней и людей, пробивая латы, вырывая целые куски плоти. Послышался дикий вой расстреливаемых поляков и жалобное конское ржание. Несколько мушкетных выстрелов с позиций пушкарей и снова залп пушек.
— Братцы, за мной! — зычно крикнул Бельский, увлекая стрельцов.
Гиканье и далёкий казачий свист заставили сердце Никиты сжаться от нахлынувшей на него радости. Это была победа. Первая его победа!
Окружённые, смешавшиеся поляки не смогли дать никакого отпора, пытавшиеся добраться до пушкарей спешившиеся гусары сметались со склона опушки, мушкетными залпами и копьями стрельцов, а налетевшие со спины врагов казаки избивали пытающихся бежать.
«Как курица в ощип», — последняя мысль промелькнула в голове гетмана Калиновского, прежде чем
