отодвинул тарелку. Подавшись вперед, он раздельно проговорил: — В нашей жизни нельзя продавать себя задешево. Наивысшие гонорары за профессиональные услуги в ряде областей — в адвокатуре, медицине и так далее — обеспечиваются дерзостью и наглостью. Будьте дерзким и наглым, мальчик мой, — и вы далеко пойдете.
— К тому же, — вставила Шерон, — деду эту сумму спишут с налогов.
Элан улыбнулся:
— Благодарю вас, сэр. Теперь, когда вы все так объяснили, я последую вашему совету.
— Перейдем ко второму вопросу. — Сенатор достал сигару из кармана пиджака и обрезал кончик. Раскурив, продолжал: — Юридической стороной моих предпринимательских дел сейчас занимаются Каллинер, Брайант и так далее, и так далее. В последнее время, однако, объем работы столь возрос, что я решил подключить кого-нибудь еще им в помощь. Полагаю, что вы с вашим мистером Льюисом могли бы взять на себя фирму «Деверо форестри лимитед». Счет у нее весьма значительный и может стать солидной основой вашей адвокатской практики. Ваш гонорар обсудим позже.
— Даже не знаю, что сказать, — произнес Элан. — Кроме того, что сегодня, видно, мой день.
Ему хотелось разразиться ликующими воплями, броситься к телефону и немедленно поделиться радостной новостью с Томом.
Шерон счастливо улыбалась.
— Я надеялся, что вы будете довольны, мальчик мой. Есть еще одно дело, которое я бы хотел обсудить с вами. Но, возможно, пока мы этим займемся, Шерон будет столь любезна и приготовит чек на две тысячи долларов, а я подпишу. — Поразмыслив, сенатор добавил: — Шерон, выпиши на «Консолидэйтэд фанд», я думаю.
«Когда есть деньги, — смешливо подумал Элан, — наверное, нелегко решить, с какого из счетов их снять».
— Хорошо, — с готовностью согласилась Шерон. Она поднялась, захватив с собой со стола чашку с кофе.
Когда дверь за ней закрылась, сенатор посмотрел своему гостю в глаза.
— Если позволите полюбопытствовать, — прямо спросил он Элана, — как вы относитесь к Шерон?
— Мы с ней об этом еще не говорили, — сдавленным голосом ответил Элан. — Но в ближайшее время я попрошу ее выйти за меня замуж.
Сенатор кивнул. Он отложил сигару.
— Я подозревал что-то в этом роде. Думаю, вы сознаете, что Шерон будет богата — причем в своем праве.[77]
— Предполагал, — коротко ответил Элан.
— Вы не опасаетесь, что подобное различие между вами может отрицательно сказаться на вашем супружестве?
— Нет, — заверил сенатора Элан. — Я намерен много работать и сделать карьеру. Если мы любим друг друга, было бы глупо позволить, чтобы что-либо подобное встало между нами.
Сенатор Деверо тяжело вздохнул.
— Вы на удивление разумный и знающий молодой человек.
Он сокрушенно поник головой и уставился на свои сложенные на коленях руки. Помолчав, медленно проговорил:
— Ловлю себя на том, что хотел бы, чтобы мой сын — отец Шерон — был в этом похож на вас. К сожалению, он стал авторитетом лишь в области скоростных катеров и женщин такого же свойства. И ни в чем более.
«Ну что на это скажешь?» — подумал Элан и решил, что лучше всего промолчать.
Сенатор наконец поднял глаза.
— То, что есть между вами и Шерон, между вами и останется. Шерон, как всегда, решать будет сама. Но могу сказать, что, если ее решение будет для вас благоприятным, я лично препятствовать не стану.
— Спасибо, — только и вымолвил Элан. Он действительно был искренне благодарен и потрясен буквально до умопомрачения. Столько всего произошло за такое короткое время. Надо поговорить с Шерон, может быть, прямо сегодня и сделать ей предложение.
— В качестве кульминации всего, о чем мы здесь с вами побеседовали, — сказал старик, — у меня есть одна просьба.
— Если это в моих силах, я ее выполню, — заверил сенатора Элан.
— Скажите, вы ведь надеетесь выиграть сегодня дело?
— Да, я уверен, что смогу, — ответил несколько удивленный Элан.
— А есть вероятность, что вы можете проиграть?
— Такая вероятность всегда существует, — признался Элан. — Министерство по делам иммиграции без борьбы не сдается, и мне еще придется опровергать их аргументы. Но позиции у нас прочные, куда сильнее, чем прежде.
— Предположим, только предположим, что вы будете опровергать их аргументы несколько… вяло… чуть-чуть неточно… Смогли бы вы… но только, чтобы это не было очевидно… намеренно проиграть дело?
Лицо Элана вспыхнуло.
— Да, но…
— Я хочу, чтобы вы проиграли, — тихо, но внятно произнес сенатор Деверо. — Я хочу, чтобы вы проиграли дело и чтобы Анри Дюваль был депортирован. Вот такая у меня просьба.
Потребовалась целая минута, чтобы до Элана дошел смысл его слов.
Не веря своим ушам, Элан пресекающимся голосом запротестовал:
— Да вы хоть понимаете, о чем просите?
— Да, мальчик мой, — ответил сенатор. — По-моему, понимаю. Осознаю, что прошу очень многого, поскольку знаю, как много значит для вас это дело. Но я призываю вас поверить, что у меня есть на то серьезные и веские причины.
— Скажите какие, — потребовал Элан. — Объясните мне, что это за причины.
— Вы, конечно, понимаете, — медленно начал сенатор, — все, что мы сейчас говорим в стенах этой комнаты, должно остаться между нами. Если вы согласны, на что я очень надеюсь, никто, ни одна душа, даже Шерон, никогда не узнает, что здесь произошло.
— Причины, — тихо, но твердо настаивал Элан. — Я хочу знать причины.
— Их две, — ответил сенатор Деверо. — И первой я назову наименее важную. Анри Дюваль сослужит куда большую службу нашему делу — и делу других, подобных ему, — если его вышлют, несмотря на все наши усилия. Некоторые среди нас достигли своих наивысших высот через мученичество. Он должен стать одним из них.
Элан чуть ли не шепотом проговорил:
— На самом же деле вы имеете в виду, что в политическом плане это крепко навредит партии Хаудена потому, что они вышвырнули Дюваля вон, а вашей партии пойдет на пользу, потому что вы пытались спасти его или делали вид, что пытались.
Сенатор едва заметно пожал плечами.
— Вам нравятся одни слова, мальчик мой, мне — другие.
— И вторая причина?
— У меня испытанный и верный нюх на политические неприятности, — заявил сенатор Деверо. — И сейчас я их отчетливо чую.
— Неприятности?
— Вполне возможно, что в скором времени бразды правления нашей страной перейдут в другие руки. Звезда Джеймса Хаудена закатывается, наша же быстро восходит.
— Ваша, — поправил его Элан. — Отнюдь не моя.
— Говоря откровенно, я надеялся, что вскоре она станет и вашей тоже. Но на данный момент, давайте тогда скажем так, что дела партии, председателем которой я имею честь состоять, идут на улучшение.
