данном случае он сам — ежедневно встречаются здесь лицом к лицу.
— Понимаете, — сказал он, — мы считаем, что в отсутствии промежуточных звеньев есть много преимуществ. При нашей системе правления исполнительная власть непосредственно подотчетна прямо парламенту за все свои действия.
Студент с любопытством взглянул на своего гида.
— Значит, если бы от вашей партии было избрано больше депутатов, сэр, вы бы сейчас были премьер-министром, а не лидером оппозиции?
— Да, — коротко ответил Дейтц.
С простодушной прямотой юноша спросил:
— И как вы думаете, вам это когда-нибудь удастся?
— Иногда я сам себя спрашиваю о том же, — с кривой усмешкой признался Дейтц.
Поначалу он намеревался уделить экскурсии всего несколько минут, но поймал себя на том, что паренек нравится ему все больше и больше, и, когда осмотр закончился, оказалось, что он занял гораздо больше времени. Опять он позволил себе увлечься, подумалось Дейтцу. С ним это частенько случалось. Порой он задавал себе вопрос, а не в этом ли кроется подлинная причина того, что он не добился больших успехов в политике. Другие — и Джеймс Хауден был одним из них — видели перед собой прямую дорогу и шли по ней, не уклоняясь в сторону. Дейтцу это никогда не удавалось, ни в политике, ни в чем ином.
В Ридо-клуб он прибыл с опозданием на час. Снимая пальто, он вдруг удрученно вспомнил, что обещал жене большую часть дня провести дома. В гостиной сенатор Деверо тихонько похрапывал в блаженном сне.
— Сенатор! — вполголоса окликнул его Бонар Дейтц. — Сенатор!
Старик открыл бессмысленные со сна глаза.
— Боже! — он выпрямился в кресле. — Похоже, я уснул.
— Вам, наверное, показалось, что вы в сенате, — предположил Бонар Дейтц. Он угловато сложился пополам, усаживаясь в кресло рядом с сенатором.
— Тогда бы вам не удалось так легко меня разбудить, — со смешком парировал Ричард Деверо. Поерзав в кресле, он достал из кармана клочок газеты, который вырвал в читальном зале. — Почитайте-ка вот это, мальчик мой.
Дейтц пристроил на носу очки без оправы и внимательно прочитал предложенный текст. Сенатор же в это время обрезал кончик сигары и начал ее раскуривать.
Подняв глаза от газетной вырезки, Дейтц сдержанно сказал:
— У меня два вопроса, сенатор.
— Так не стесняйтесь, мальчик мой, задавайте ваши вопросы.
— Вопрос первый. Поскольку мне уже шестьдесят два года, вы не посчитали бы возможным перестать говорить мне «мальчик мой»?
Сенатор насмешливо хмыкнул.
— Вот от этого у вас, у молодежи, половина неприятностей. Вы все торопитесь стать стариками. Да не тревожьтесь и не спешите так — возраст возьмет свое, и скорее, чем вы думаете. Теперь, мальчик мой, что у вас еще за вопрос?
Бонар Дейтц отрешенно вздохнул. Уж он-то знал, что спорить со стариком бесполезно, тем более что, как он подозревал, сенатор просто его поддразнивает. Он закурил сигарету и спросил:
— Так что там с этим парнем в Ванкувере, как его — Анри Дюваль? Вы что-нибудь знаете?
Сенатор Деверо энергично помахал сигарой.
— Абсолютно ничего. Кроме того, что в ту же секунду, как я прочитал о несчастном юноше и его отвергнутом обращении за разрешением на въезд в нашу страну, я сказал себе: «Вот возможность копнуть как следует грязи и досадить нашим оппонентам».
В гостиной появилось еще несколько завсегдатаев, которые, входя, здоровались с Дейтцем и сенатором Деверо. Сенатор заговорщически понизил голос.
— Слышали, что произошло вчера в государственной резиденции? Драка между членами кабинета!
Бонар Дейтц кивнул.
— И отметьте себе — прямо на глазах у законно назначенного представителя нашего милостивого суверена!
— Бывает, — обронил Дейтц. — Помнится, однажды и наши затеяли потасовку…
— Остановитесь, мальчик мой! — Сенатор Деверо казался совершенно потрясенным. — Вы совершаете непростительный для политика грех — пытаетесь быть честным!
— Послушайте, — посерьезнел Бонар Дейтц, — я обещал жене…
— Буду предельно краток, — перекатив сигару в левый угол рта, сенатор поднял пухлую ладонь и стал загибать на ней толстые пальцы. — Пункт первый — мы знаем, что среди наших оппонентов возникли разногласия, о чем свидетельствует вчерашний инцидент. Пункт второй — из того, что мне донесли мои осведомители, явствует, что искра, приведшая к взрыву, имела отношение к иммиграции и Харви Уоррендеру, этому нашему интеллектуалу с протухшими мозгами. Вы следите за моей мыслью?
— Я слушаю, — кивнул Дейтц.
— Прекрасно. Пункт третий — что касается иммиграции, то отдельные случаи, попавшие за последнее время в поле зрения общественности — мы можем назвать их волнующими и трогательными, — продемонстрировали ужасающее небрежение… ужасающее, конечно, со стороны наших оппонентов, отнюдь не с нашей… ужасающее небрежение практическими аспектами политики и воздействием подобных случаев на общественное сознание. Согласны?
— Согласен, — вновь кивнул Дейтц.
— Великолепно! — просиял сенатор Деверо. — А вот теперь мы подошли к пункту четвертому. Очень вероятно, что наш бесталанный министр по делам иммиграции проявит в случае с этим несчастным юношей Анри Дювалем то же самое пагубное неумение, что и в остальных. Во всяком случае, будем надеяться.
Бонар Дейтц ухмыльнулся.
— Поэтому, — сенатор вещал все еще таинственно приглушенным голосом, — поэтому, говорю я вам, давайте мы — оппозиционная партия — выступим в поддержку этого молодого человека. Давайте обратим его дело в общественную проблему и нанесем удар неуступчивому правительству Хаудена. Давайте…
— Я вас понял, — прервал его Бонар Дейтц. — А заодно и наберем немного голосов. Что ж, неплохая идея.
Лидер оппозиции задумчиво разглядывал через стекла очков сенатора Деверо. «Слов нет, — мелькнула у него мысль, — сенатор сильно сдает во многих отношениях, но, если не обращать внимания на его надоедливый микоберизм,[23] сенатор все еще обладает по- прежнему замечательной политической прозорливостью и хитроумием». Вслух же Дейтц произнес:
— Меня все же больше заботит утреннее сообщение об этой встрече Хаудена с президентом в Вашингтоне. Говорят, что ее целью будут торговые переговоры, но я-то чувствую, что здесь нечто куда более серьезное. Я подумываю потребовать исчерпывающих разъяснений по поводу того, что они намерены обсуждать.
— Настоятельнейше вас прошу не делать этого, — сенатор Деверо отчаянно затряс головой. — Симпатий общественности нам такой шаг не добавит, а в глазах определенных кругов вы можете показаться просто вечно всем недовольным склочником. Ну, что вам жалко, что Хауден время от времени немного проветрится в увеселительной поездке на казенный счет? Это одна из прерогатив власти. Когда- нибудь сами будете так поступать.
— Если и взаправду для торговых переговоров, — медленно проговорил Бонар Дейтц, — то почему именно в это время? Никаких неотложных проблем не существует; нет ничего нового, что вызывало бы споры и разногласия.
— Совершенно верно! — в голосе сенатора зазвучали триумфальные нотки. — Более подходящего времени — когда в его собственном логове все спокойно — Хаудену и не найти, чтобы заработать пару- другую газетных заголовков крупным шрифтом да попасть на фото в такой почетной компании. Нет, мальчик мой, атака в этом направлении вам ничего не даст. Кроме того, если они собираются обсуждать
