например, шоколад или автомобили, считались продуктами престижного потребления. В 1987 году я, наверное, знал каждую зарегистрированную в России иномарку, ездившую по Москве. Их было совсем немного, не больше двух-трех сотен. Даже к началу 1990-х годов таких машин оставалось еще очень и очень мало. Прошло 3–4 года, и ситуация принципиально изменилась — в страну хлынул не только товарный поток, но и многочисленные зарубежные бизнесмены. Все крупнейшие банки, большинство ТНК открыли в России свои представительства, несмотря на то, что заниматься бизнесом в Москве было крайне дорого из- за высоких цен на рынке недвижимости. Однако западные предприниматели были готовы платить огромные суммы. Они стали делать портфельные инвестиции в российские компании. В России произошел взлет рынка ценных бумаг. Расцвел гостиничный бизнес. Это был период сумасшедшей экономики, колоссальных доходов. Несколько месяцев назад я разговаривал с менеджером одного из крупных московских отелей. Он рассказал мне, что до обвала 1998 года этот не очень хороший, с его точки зрения, отель приносил огромную прибыль. Отель, покупка которого обошлась западным предпринимателям лишь в несколько миллионов долларов, и сегодня приносит доход. Управляющий оценивает его как значительный. Я не помню точных цифр — что-то около 200–300 миллионов долларов за 6 лет. Это просто умопомрачительно.
А затем произошел дефолт, и многие иностранцы ушли с рынка. Зарубежные банки и фирмы закрыли свои офисы или произвели сокращение штатов. Было уволено множество российских сотрудников, но в еще большей степени пострадал зарубежный персонал. Выяснилось, что в случае необходимости дешевле будет набирать и обучать россиян, обладающих столь же высокой квалификацией. Затраты на местный персонал гораздо ниже, поскольку иностранцы требуют роскошных квартир, дополнительных издержек на обучение детей, высокой заработной платы, возможности часто летать домой и тому подобное.
И тогда российская экономика вступила в новую фазу, несмотря на то, что была подорвана репутация России за рубежом и доверие к ней как к торговому и экономическому партнеру. На этом новом этапе произошли определенные положительные сдвиги, результаты которых можно наблюдать сейчас, через 2,5 года после кризиса. Россия перешла к импортозамещению, что явилось существенным экономическим стимулом для отечественных производителей. Ей даже удалось превратиться в экспортера. Взять, к примеру, текстильную промышленность. До дефолта Россия была чистым импортером текстильных изделий. Теперь она экспортирует мужские пиджаки: в Пскове работает небольшая компания, которая шьет их для одной из крупнейших сетей магазинов мужской одежды в Великобритании. Большую прибыль вследствие девальвации национальной валюты получила компания Вимм-Билль-Данн. В то же время нельзя не признать, что негативным эффектом дефолта явилась крайняя настороженность зарубежных инвесторов.
— Приход умного, молодого, компетентного и трудолюбивого Владимира Путина многих воодушевил. Он привел с собой команду либеральных экономистов, подготовивших «Программу Грефа». С ним во власть пришло много людей с интересными идеями. Вскоре после начала работы нового Правительства, в 2000 году, была принята экономическая программа с очень жесткими сроками исполнения — всего 18 месяцев. Люди восприняли это как признак решительности и серьезного настроя. Летом и осенью 2000 года многие предприниматели стали возвращаться, но пока только для того, чтобы через Посольства западных стран разведать и оценить обстановку. Речь еще не идет о том, чтобы вновь начать инвестировать в российскую экономику. В разговорах с бизнесменами, неважно, российскими или западными, я часто прошу их дать оценку развития России за последние два года. Практически все отвечают, что большим достоинством этого периода является высокий уровень политической стабильности. Рынок очень страдает, если премьер- министры меняются каждые полгода. Позитивно оценивается и укрепление порядка. Ситуация в стране теперь более предсказуема.
Правда, некоторые прецеденты, получившие широкую огласку, препятствуют формированию позитивного имиджа России, например, история с корпорацией «Медиа-МОСТ», имеющая политическую подоплеку. Хотя непосредственного отношения к бизнесу эти проблемы не имеют. Представители деловых кругов заинтересованы в успехе реструктуризации и модернизации, но для них важнее всего стабильность. 2000 год был очень хорошим для России. Многие известные мне предприниматели, занимающиеся торговлей в самых различных областях, говорят о 15-20-процентном повышении объема продаж за 2000 год, а часто — и о 100-процентном. Конечно, значительная часть этого повышения подпитывается средствами, полученными от экспорта нефти. Этого нельзя недооценивать. На энергетический и нефтегазовый секторы, продукция которых составляет половину от общей стоимости экспорта, приходится 30 процентов всей прибыли. Дополнительный 1 доллар за баррель в цене нефти принес бы российскому бюджету еще около 600 миллионов долларов. Это очень большая в процентном отношении сумма, если учесть, что государственный бюджет составляет лишь 42 миллиарда долларов. Нефть сделала для российской экономики больше, чем правительство.
— Хочу привести один пример: это небольшая иностранная нефтяная компания. Не так давно ее представители встречались со мной и сообщили, что создали совместное предприятие в России — 4–5 нефтяных скважин с небольшой выработкой. Они основательно подошли к своему новому проекту — сократили выпуск продукции, вложили крупные средства в развитие инфраструктуры, купили высокоэффективное оборудование. Когда они стали производить нефть и получать прибыль, то обнаружилось, что российские партнеры, не поставив их в известность, «по кусочкам» продают совместное предприятие другим компаниям, находящимся в собственности российских совладельцев, то есть предприятие, в которое иностранцы вкладывали деньги, уже распродано, по крайней мере, частично. Они обратились в суд и, что обнадеживает, выиграли дело. Не всегда так происходит, но им повезло. Иностранцы вернулись и уволили людей, пытавшихся их обокрасть. Это случилось 2 года назад. Сегодня у них возникла другая проблема — представители местных властей угрожают аннулировать их лицензию. С одной стороны, есть основания полагать, что прежние российские партнеры вновь пытаются украсть у иностранцев компанию, ведь при потере лицензии она будет продана бывшим владельцам. С другой — есть еще одна, техническая причина, делающая позицию иностранцев уязвимой с формальной точки зрения. Дело в том, что большинство российских компаний использует воду для поддержания в канале скважины давления, при котором нефть могла бы выходить на поверхность. Это уже устаревшая технология, требующая высоких дополнительных затрат. К тому же большинство российских компаний сжигает газ, выходящий из скважин на поверхность, что не только приносит убытки, но и вредно для окружающей среды. Иностранная компания использовала усовершенствованную технологию: при помощи современного оборудования газ отводится обратно в канал ствола скважины и используется вместо воды для поддержания давления. Она гораздо более эффективна, предпочтительна с точки зрения экологии. Кроме того, когда всю нефть выкачают, в скважине останется еще неизрасходованный газ, который можно будет использовать на следующей стадии процесса. Однако по техническим причинам, не вполне понятным мне, давление, оказываемое газом, ниже давления воды, а по условиям лицензии компания обязана поддерживать определенный фиксированный уровень давления. Это и стало поводом для возникновения конфликта. Не знаю, как он разрешится. В настоящее время проблема находится на стадии переговоров.
Многие компании, занятые в нефтегазовой промышленности, незамедлительно узнали об этом конфликте, что нанесло большой вред России, негативно повлияло на отношение к ней зарубежных инвесторов.
— В мире сложилось мнение, что Россия не способна быть торговым партнером. Это не относится к нефтедобывающим компаниям, которые, впрочем, тоже работают не с максимальной эффективностью. Но у вас еще есть информационные технологии. Это очень перспективная область, о чем свидетельствует мощь российской оборонной промышленности, прежде развивавшейся в условиях полной секретности и не находившей гражданского применения. Теперь эта отрасль выходит на коммерческие рынки. Люди, занимавшиеся прежде разработкой военной продукции, теперь используют свой опыт в производстве гражданских информационных технологий. Некоторые их разработки не имеют аналогов в мире. Рост российской промышленности информационных технологий оценивается в 35 процентов. Это весьма низкий
