— Это кобольды. Они охотятся на ящериц в горах. Вообще здесь очень мало дичи.
Неужели она может читать его мысли по лицу?
— Большие ящерицы… — Он произнес это медленно и протяжно. Драконов тоже можно назвать большими ящерицами!
— Нам поискать другое место?
Фальрах готов был обругать себя. Чудесно, теперь она считает его трусом!
— Как тебе пришло в голову, что я испугаюсь парочки ящериц? — Его голос должен был звучать легко и непринужденно.
Что ж, у него совершенно не получилось…
— Ты мой рыцарь, Фальрах. Я думаю, что твоей душе предназначено спасти меня. Ты не однажды доказал это. Это твоя судьба. Твое мужество вне всяких сомнений. Равно как и твоя любовь! — Она сжала его руку немного крепче.
Теперь она должна была поцеловать его. Или он ее… Но он не мог, больше не мог этого сделать. Они уже не вместе.
Но, может быть, не все еще потеряно. Она хочет начать сначала. Его взгляд скользнул по пустыне. Здесь им ничто не помешает.
Он опустился перед ней на колени.
— Позволь мне быть твоим рыцарем, каким был Олловейн.
— Олловейн мертв, — серьезно произнесла она. — Ты Фальрах, мой полководец в безнадежной борьбе, и рыцарь, отдавший свою жизнь из любви ко мне. Давай снова отыщем эту любовь и забудем обо всем, что произошло. — Она наклонилась и робко поцеловала его в лоб. Словно юная девушка…
Он закрыл глаза. Давящая жара и скудная земля были забыты.
Слишком быстро пролетел этот миг. Эмерелль опустилась на колени. Но уже не смотрела на него. Она отодвинула миски с початками кукурузы. Между ними, закопанное в гальку, что-то белело. «Кость», — подумал Фальрах. Королева вытащила предмет. В руке она держала слегка загнутый клык длиной с кинжал. Драконий клык!
— Кобольды чувствуют магию этого места, — сказала Эмерелль. — Зуб ничего не значит! Он очень стар.
Она говорила слишком поспешно. Эльф снова посмотрел на изображения ящериц. Кому были принесены жертвенные дары? Похоже, они здесь не очень давно.
Звон на ветру
Ужас длился всего мгновение. Мощная лапа с белыми когтями принадлежала статуе. «Лев», — предположил Адриен. Не то чтобы ему уже доводилось видеть такую зверюгу, но статуи львов мальчику встречались, хоть и не должен был он их видеть. Мальчик запрокинул голову. В гриве рос мох. На белом камне, из которого был вытесан лев, виднелись потоки грязи.
Рот бестии был открыт. Внутри свила гнездо птица. Большинство клыков мраморного чудовища были сломаны. Спина льва тоже была изуродована, как будто там что-то отбили и решили не стараться сгладить каменную рану.
Адриен нагнулся за кабаньим копьем. Какое расточительство — ставить такую роскошную статую посреди леса. Она хорошо смотрелась бы на Сенном рынке Нантура. Наверняка многие путешественники пришли бы полюбоваться крупнейшим львом Фаргона.
Мальчик постучал древком копья по когтистой лапе.
— Всего хорошего, старик. Не буду тебе мешать нести стражу.
Здесь лесной грунт был на удивление ровным, если не считать корней. Адриен остановился. С корнями что-то было не так! Там, внизу, они переплетались. А здесь казались упорядоченными. А еще они были другого цвета. Светлее. Серебристо-серые, с вкраплениями мха. Казалось, корни устремляются к какой-то точке впереди в тумане.
Воришка крепче обхватил кабанье копье. Снова этот звон.
Совсем близко. Звук показался ему знакомым. Он слышал его еще в городе. Что там?
От легкого дуновения ветра туман заплясал спиралями над корнями. Наконец любопытство победило. А потом Адриен догадался. Так звенят цепи. Цепи на вывесках в городе. Или цепь на помосте у рыбного рынка, на которую вешают большую железную клетку со страшными шипами. Шипами, которые не позволяют сесть или даже поставить ногу на прутья.
Бедняга в клетке пытается хвататься за прутья над головой или по сторонам… Некоторые приговоренные выдерживают довольно долго.
Интересно, кто принес в лес цепи? Может быть, это часть подъемного механизма воинов Кабецана? Может быть, там, в тумане, застыл еще один каменный лев? Такой, у которого не сломаны зубы и которого королю захотелось иметь у себя во дворце?
Адриен заметил под толстыми корнями множество мелких нор. Мыши! От того, что в таком странном месте орудует целая колония мышей, словно в зернохранилище, стало легче.
Мыши осторожны. Если бы здесь было опасно, не было бы мышиных нор!
Ветер коснулся лица мальчика. Теперь звон раздавался прямо над ним. Он запрокинул голову. В дымке тяжело было оценить расстояние. На земле Адриен видел на восемь-десять шагов вперед. Может быть, туман над головой гуще?
Вот опять он. Этот звон.
Мальчик почувствовал себя обманутым. Что, черт побери, там, в вышине? Он заметил, что немного впереди узел корней чем-то выкрашен. Оранжевое пятно портило матовое серебро коры. Ржавчина! Мальчик снова посмотрел наверх. Интересно, над ним есть ветки? Зачем вешать цепь так высоко? Наверное, это не подъемный механизм. Он огляделся по сторонам.
Нет, здесь нет ничего, что можно было бы поднять. Только лесной грунт и корни.
От легкого порыва ветра закрутились призрачные полосы тумана. Над головой раздался звон, словно чужие голоса в этом белом ничто пытались сообщить ему что-то важное.
От глухого звука Адриен испуганно обернулся. Всего лишь в трех шагах от него на землю упало нечто. Бесформенный коричневато-зеленый комок.
Он хотел было броситься наутек, наугад в туман, однако страх и любопытство удержали его на месте. Мальчик осторожно приблизился к комку. Это был перекошенный сапог, покрытый мхом и светло-зелеными лишайниками. Как сапог может упасть с неба?
Он поднял сапог и тут же отбросил его. В голенище торчала пожелтевшая от времени кость!
Адриен в ужасе отпрянул. Куда он попал? Может, все это эльфийское колдовство? Может, в тумане он заблудился и забрел в их мир? Он слышал много историй об эльфах и под защитой городских стен всегда считал их глупыми бабскими сказками. Но здесь, в одиночестве, в глуши, все предстало в новом свете. Разве не рассказывали историю о том, как остроухие привязали святого к дереву, пытали и наконец сожгли?
Ветер свежел и наконец разорвал полосы тумана. Перед Адриеном возвышалось дерево. Ствол был мощным, словно башня. Корни бежали к этому дереву. Оно царило на поляне.
Под его тенью не росла больше никакая зелень.
Время сильно потрепало колосса. Его серебристо-серая кора была покрыта шрамами. На месте обломанных веток зияли глубокие дупла, окруженные выпуклыми наростами, в древесину въелась гниль, внутри бледным светом светились кости.
Скелеты были пригвождены деревянными кольями. Адриен прикинул, что жертв было, пожалуй, более дюжины. И единственное, что успокаивало: совершенно очевидно, все они были мертвы уже очень давно.
Теперь мальчик видел ветви в тумане над собой, толстые, словно стволы самых старых деревьев, которые росли неподалеку от берега. Серебристо-зеленые листья с белой изнанкой бесшумно колыхались на ветру. Дерево было немо. Ветер не мог заставить эти листья шелестеть. Только тяжелые ржавые
