Нужно было попить воды. Он с трудом перевернулся. Затем оперся на ладонь.
Раскаленные уголья в маленьком горшочке по-прежнему были единственным источником света в этой гробнице. И его было достаточно, чтобы эльф мог увидеть темную отметину на тыльной стороне ладони, в том самом месте, куда угодила посохом призрачная женщина.
Восход солнца
Ночью она крепко спала. Не видела приближающейся беды.
И сейчас еще не проснулась. Мелвин сжал кулаки, и клинки устремились из ножен. Они были изготовлены из лучшей эльфийской серебряной стали. Они могут разрезать мышцы, сухожилия, даже кости. Он убьет нескольких троллей. Но в конце концов победить не сможет все равно. Полуэльф это знал.
Мелвин отчетливо видел силуэт стража на заснеженном гребне горы. Тролль не пытался прятаться. Серокожие хотели, чтобы незваный гость знал, где они. Повсюду, на всех вершинах. Что случилось? Почему герцог позволил им бежать? А теперь их окружили. Неужели это было просто игрой, как кошка играет с мышью?
Тученырь наверняка уже знал о том, что произошло. Он держался в стороне. Черноспинный орел был достаточно умен, чтобы понимать: ничего невозможно изменить. Если он приземлится неподалеку от расселины в скале, тролли атакуют. А у Кадлин не было сил, чтобы держаться за ноги орла. Как ни крути, им не уйти отсюда. Их путь окончен.
Когда Мелвин принял это, его охватило глубокое спокойствие. Он сделал все, что мог. Спорить с судьбой дальше просто бесполезно.
Подумал о Лейлин. Она была одна в пещере на Голове Альва. Она приняла решение пойти с ним туда и отказаться от короны княгини Аркадии, по праву принадлежавшей ей как вдове Шандраля. Но эльфы Аркадии пользовались дурной славой из-за своей склонности к интригам и борьбе за власть.
Лейлин и Мелвин искали мира и покоя после Тролльских войн, а обрести их можно было в лесной глуши на Голове Альва. Но сейчас Мелвин беспокоился. Лейлин росла при дворе. Привыкла, чтобы ей прислуживали. А на вершине она одна. После дворцового переворота и смерти Шандраля она не могла доверять ни одному кобольду, несмотря на то что ее пощадили и не причинили вреда.
В те недели, что они прожили там вместе, она справлялась со всеми проблемами довольно хорошо. Он усмехнулся. Нет, не совсем. Она оказалась очень неловкой во всем. Но обладала желанием всему научиться. И в конце концов стало получаться лучше. Она была одаренной волшебницей. Не нужно беспокоиться за нее! Она может уйти, когда захочет. Если зима просто не будет заканчиваться. И одиночество тоже.
Он пожалел, что сейчас не может быть рядом с ней. Ему так хотелось коснуться ее нежной, словно лепестки цветов, кожи.
Проснуться рядом с ней после страстной ночи любви. И зачем он только ушел? Неужели он не создан для жизни в мире?
Лейлин заметила, что он становился все более и более беспокойным. Она поддержала его в желании навестить сестру.
И вместо того, чтобы трезво подумать о том, насколько успешной может быть попытка противостоять полководцу Оргриму и его герцогству, они с Кадлин подстрекали друг друга до тех пор, пока оба не оказались убеждены в безусловном успехе предприятия.
Может быть, он еще выберется отсюда. Интересно, попыталась бы Лейлин сподвигнуть его на это, если бы была здесь?
Наверняка нет. Оставить младшую сестру троллям было бы бесчестно. С таким позором он не смог бы жить дальше. Но смог бы держаться за лапы Тученыря.
Он посмотрел на небо. Серые тучи, тяжелые от снега, который несли в себе, проплывали над его головой, почти задевая горы. Если начнется буря, он сумеет уйти от троллей.
Но Кадлин — нет. Она настолько ослабла, что такая попытка означала бы для нее верную смерть.
Что происходит у троллей? Почему они не сдержали слово?
Мелвин посмотрел на сестру. Она свернулась калачиком, словно ребенок, положив руки на плечи. Он укрыл ее, насколько это было возможно. Лицо ее горело от жара. Или красный цвет ее лбу, носу и щекам придавало обморожение?
Дыхание было ровным. Полуэльф осмотрел ее руки. Обмороженные места стали темнее. Выглядели они нехорошо. Он вздохнул.
Подавленный, Мелвин вышел из укрытия в скале. На склоне перед ним собралось намного больше сотни троллей, и с каждым ударом сердца они прибывали. Сто троллей — более чем достаточно, чтобы сравнять Фирнстайн с землей!
От темной линии отделился отряд со щитами размером с дверь. Они бежали вниз по склону так, что снег летел во все стороны.
Мелвин оглянулся. Немного в стороне находилась отвесная скала. Если прижаться к ней спиной, он продержится дольше.
Полуэльф глубоко вздохнул, расслабил плечи и приготовился к своему последнему сражению.
Черный день
Облон выбежал из комнаты предков в умирающую ночь. Что делать? Великан отомстит! Это неизбежно после того, что он с ним сделал. А ведь кобольд хотел как лучше для всех. Для себя, для деревни, для великанши, которая получила бы обратно своего возлюбленного. Для одержимого, который наконец стал бы снова хозяином своего тела.
Он остановился у колючего заграждения и оглянулся на свою хижину. Существовали старые предания о том, как шаман приносил в жертву свою перворожденную дочь, чтобы настроить на миролюбивый лад драконов, которые посылали дожди, чтобы спасти урожай или прогнать врага. Дочери у него не было. Поможет ли, если он принесет в жертву свою жену, Фиранди? Наверное, нет. Может быть, нужно предложить в залог собственную жизнь, чтобы отвратить несчастье. Может быть, великан удовлетворится тем, что разрубит его на куски.
Торчавшие из выхода комнаты предков ноги зашевелились.
Скоро Фальрах выберется. До тех пор нужно принять решение, подумал Облон.
Глухой звук ракушечного рога пронесся над рекой. Не сейчас! Неужели все сговорились против него? Он посмотрел вниз. На другой стороне реки стояла одна-единственная фигура. Она была слишком велика для кобольда. Это было видно даже издалека. Пришли тролли!
— Вставайте! — изо всех сил закричал Облон. — Тролли!
Существо перешло реку. Оно перепрыгивало с камня на камень. Выйдя на берег, оно снова поднесло к губам ракушечный рог.
Шаман пытался обнаружить остальных. Наверняка где-то таятся тролли. Предрассветные сумерки превратили землю в царство серого света и глубоких теней.
Деревня пробуждалась. Можно было и не кричать. Один только ракушечный рог возвещал о том, какую беду несет день. Фиранди вцепилась в руку мужа.
— Ты рассердил духов? Нельзя было ломать стену. Теперь они перестали защищать нас.
— Тролли все равно пришли бы, — ответил Облон.
— Где великанша? — спросил один из его двоюродных братьев. — Мы ведь кормили их все это время, чтобы они нам помогли. Где она? И что с тем парнем?
Облону пришла в голову идея.
— Принесите меч великана!
