— Скажи ему, что я никогда не забуду его героический поступок. И скажи Солстане, что мне жаль.
— Обязательно.
— Ты теперь знаешь тайну своих мечей? — спросил Торвис.
— Да. Эмерелль мне рассказала. И мои воспоминания тоже постепенно упорядочиваются. Именно вам, карликам, я обязан тем, что я изменился. Хорошей вам жизни в древних чертогах, не забывайте меня.
В то время как Нурамон прощался со своим родом, Фародин наткнулся на Гилиат. Воительница улыбнулась ему.
Они встретились утром перед замком Эмерелль, и Гилиат выиграла бой. Она ударила эльфа по щеке. На этом бой закончился.
— В Валемасе существует обычай исполнять просьбу друга, прежде чем уйти, — сказала она.
— Что такое? — спросил он, улыбаясь в ответ. — Хочешь еще одну дуэль?
Та покачала головой.
— Нет, эта вражда забыта окончательно… Если одним из моих детей будет сын, можно я назову его твоим именем?
— И сколько же детей ты намерена родить?
— Долгая война позади, Фародин. Смерти закончились. Настало время жизни. Множество душ хотят вернуться.
Ее смех донесся до Нурамона. Он обернулся, и взгляд его упал на Обилее, которая стояла в стороне, словно хотела наблюдать за происходящим на некотором расстоянии. На ней тоже были голубые одежды альвемерцев. Он подошел к воительнице.
— Ты хочешь проститься со мной только издалека? — спросил Нурамон.
— Просто… — негромко начала она. — Мне жаль, что я сказала в ту ночь. Нужно было молчать. Нельзя было принимать тот миг, который ты мне подарил.
— Не говори этого, Обилее. То мгновение было твоим, и в нем нет ничего дурного. — Он взял волшебницу за руку. — Сохрани этот момент в воспоминаниях как нечто прекрасное. Сейчас мы с Фародином уйдем. Однажды я стану достаточно силен, чтобы освободить Нороэлль. Не беспокойся за нас, помни всегда, что мы живем в Другом мире, в стороне от зла, и помним о тебе и других. Мы будем представлять себе, как ты встретишь совершенного эльфа и влюбишься в него. И мы будем задаваться вопросом, сколько детей у тебя родится, и перещеголяют ли они свою мать. Однажды мы встретимся с тобой в лунном свете. И тогда узнаем от тебя правду. — Он нежно обнял ее.
— Спасибо тебе, — тихо прошептала она.
Вместе с Фародином Нурамон подошел к королеве, которая собралась с остальными у звезды альвов. Там в земле находился плоский, круглый камень. Внутри него пересекались тропы.
На Эмерелль было зеленое платье с красной вышивкой. Она встретила обоих со словами:
— Мои верные воины, я вижу, что вы уже попрощались. Вот ваши врата, последние врата в Другой мир. — Рядом с королевой на камне появились нити света, развернулись и превратились в широкую стену. — Вы оба будете последними, кто уйдет в Другой мир из Альвенмарка. Прощайте, верные мои! — Она поднялась на цыпочки и поцеловала обоих в лоб.
— Прощай, Эмерелль, — произнес Фародин. — Ты была для нас хорошей королевой. Мы не жалеем, что отдали тебе камень альвов. — Он указал на кроны деревьев. — Мне спокойно от того, что я покидаю Альвенмарк, зная, что он будет цвести вечно.
Нурамон преклонил колено перед Эмерелль, взял ее руку и поцеловал, как было принято прежде при дворе.
— Своей королеве я говорю спасибо за то, что она всегда поступала так, как того требовала судьба. — Он выпрямился. — А былую соратницу я хочу поблагодарить за время в Ишемоне.
Фародин удивился словам товарища. Конечно, королева была в Ишемоне, но это было настолько давно, что об этом рассказывали только сказки.
Нурамон не смутился. Он продолжал говорить:
— Я благодарю тебя за ту тропу, по которой ты провела меня и которая теперь ведет прочь из Альвенмарка. Прощай, Эмерелль!
Оба товарища уже хотели войти в свет, когда королева снова обратилась к ним.
— Погодите еще миг! Я не могу отпустить вас… Не дав вам в дорогу своего прощения. — Из складок одежды она вынула нечто, от вида чего Фародин и Нурамон замерли. То были песочные часы, полные песка!
По лесу пробежал шепот. Нурамон отметил, что не удивлены только Юливее и Ксерн.
— Это
— Да, те самые, при помощи которых я изгнала Нороэлль. Немалую часть песка и осколков я унесла с собой обратно в Альвенмарк. Я как следует спрятала их под своим замком; там, где вы не могли найти. Я знала, что наступит день, когда я захочу отдать их вам. Но до сегодняшнего дня я должна была быть холодной королевой, чтобы случилось все, что случилось. — Она обернулась к Фародину. — Дай мне песок из своей серебряной бутылочки!
Эльф вынул сосуд, и Эмерелль открыла крышку. Фародин высыпал содержимое серебряной бутылочки в песочные часы, мелкий песок стек вниз. Затем воин убрал бутылочку, наблюдая за тем, как королева снова накрывает крышкой песочные часы.
Эмерелль заговорила:
— Не хватает довольно большой части песка. Но чтобы открыть врата, остаток вам не понадобится. Это сломает волшебный барьер. Вы оба, и Нороэлль, будете последними детьми альвов в Другом мире. Выберете себе тропу судьбы. Но не действуйте необдуманно. Ибо если вы умрете, то не возродитесь снова здесь. Однако лунный свет открыт для вас в Другом мире. Стремитесь туда! Ищите свое предназначение! — Королева протянула Фародину часы.
Дрожащими руками принял Фародин дар королевы. Переглянулся с Нурамоном, который все еще пребывал в оцепенении.
— Мы благодарим тебя, Эмерелль! — вот и все, что сумел сказать Фародин.
Бросил последний взгляд на Гилиат и Оргрима, с которым его соединяло прожившее долгую жизнь желание отомстить. Они улыбнулись ему, а тролльский король даже помахал своими огромными ручищами.
— Идите! Тропы в Другой мир почти поблекли. Вы должны выйти сейчас, в противном случае останетесь здесь навеки.
Нурамон положил руку на плечо Фародина.
— Идем! — Его товарищ поднял голову и, усмехнувшись, кивнул.
И они бок о бок вошли в свет. Нурамон не хотел оглядываться, но когда его окружило сияние, он не смог не посмотреть назад, через плечо. Они стояли и улыбались: Эмерелль и Юливее, Обилее, Номья, их родственники и Венгальф. У могилы Мандреда замер Ксерн, с достоинством глядевший им вслед. Нурамон хотел запомнить все эти лица навеки. Поляна за его спиной медленно растворилась, а вместе с ней исчезли все, кого он любил. Осталась только белизна врат, через которые он шел. Его глазам никогда больше не суждено увидеть Альвенмарк.
Лунный свет
Они ждали отлива. Фародин сидел, прислонившись к дереву, Нурамон — на камне, о который королева когда-то разбила песочные часы. И оба грезили о прошедших годах.
Фародин вспоминал последний раз, когда видел Нороэлль. Она была так напугана, опасалась, что может случиться непоправимое. Кто мог подумать, что что-то случится с ней?
Воспоминания Нурамона устремились гораздо дальше, к началу его существования, повидавшего
