литературе. Первый том «Новой Оксфордской истории Англии» с вызовом был назван «Вежливый и торговый народ». Теперь мы понимаем, что называть Англию эпохи Георгов аристократическим обществом означает выдавать желаемое за действительное: голубая кровь без собственности не давала ничего. Немногие могут с этим поспорить, однако если следовать такой логике, Франция также не была аристократическим обществом. Там титул сам по себе не являлся гарантией вхождения в правящий класс. Каждый член благородного семейства считался знатным, но можно было найти баронов, которые в тяжелые времена буквально подметали улицы. Мало кто знает о том, что в XVIII веке в большинстве стран существовали благородные лавочники, крестьяне, пастухи и рабочие. Доступ к власти везде открывало состояние. В этом отношении и Англия при Георгах, и Франция при Бурбонах были похожи.1
Во Франции «дворянство робы» и «дворянство шпаги» преобладало во всех корпоративных организациях, на самых выгодных церковных, военных и политических должностях. Кэннон показал, что так же было и в Англии, а в некоторых аспектах она была даже более аристократической. Марксисты ошибочно полагали, что буржуазия начала играть ведущую роль в обществе с X V I I, а не с X I X века. Любые изменения происходили насильственным путем. Гражданская война в Англии является самым значительным примером. XVIII столетие, находившееся между двумя революциями, не подвергалось внимательному изучению. Английская знать почти цели-
1 Clark J. 1986.
ком состояла из тех, кого французы называли грандами: его нижняя граница была настолько непроницаемой, что Стоун всерьез засомневался в общепринятой концепции открытой элиты. Монополия знати на высокие посты была тем более неприемлема, что в ее состав нельзя было войти. Покупка должностей практиковалась в Англии дольше, где бы то ни было, из?за маниакального преклонения перед наследственными правами.1 Аттестационные комиссии были созданы только в 1871 году, через два столетия после того как Людовик XIV учредил их во Франции. Вплоть до революции войти в состав французского дворянства было проще, чем в состав английского: к 1789 году почти половина французских дворян получила дворянство после 1650года.2 Многие возвысились благодаря государственной службе, которая, как правило, на определенной ступени давала статус «дворянина робы»; они становились благородными в силу того, что являлись администраторами высокого ранга. В Англии, напротив, человек получал высокий административный пост, потому что был знатным. Английский социальный снобизм выглядел очень непривлекательно по сравнению с отношением французов, если верить Джеймсу Уатту. Он писал, что высокомерие по отношению «к нам, простым ремесленникам» было совершенно не похоже на то уважение, которое ему оказывали во Франции.
Сведения, имеющиеся у нас о налоговой политике того времени, подтверждают, что именно в Англии, а не во Франции управление осуществлялось в интересах дворянства. Поколениям студентов внушали, что французские дворяне были освобождены от уплаты тальи, и это, безусловно, так. Однако от нее были освобождены и буржуа большинства городов, а многие крестьяне просто вычитали свою талью из арендной платы за землю. И если этот налог дворяне не платили, по крайней мере в чистом виде, то после 1749 года они платили единовременно три двадцатины. В Англии гораздо более значительную часть государственных доходов составляли косвенные налоги на пиво и эль, которые потреблялись людьми с плебейским вкусом и плебейскими карманами. В раннее Новое время английская знать и джентри уклонялись от уплаты высоких прямых налогов. При Елизавете I они могли сами определять размер своих налогов. В конце жизни лорд Бэрли платил налог в 133 фунта 6 шиллингов 8 пенсов, столько же, сколько и тридцать лет назад. Его доход при этом составлял 4000 фунтов в год. Мало что изменилось даже к 1790–м годам, когда граф Фитцвильям платил 721 фунт при доходе в 20000 фунтов. Английское дворянство настолько прочно контролировало политическую и экономическую жизнь страны, что даже если
1 Hatton R. 1969.
ne L. 1986.
2 Campbell P. R. 1988. P. 34.
бы представилась такая возможность, нельзя было бы построить общество, где положение знати было еще более комфортным.1
И во Франции, и в Англии все ступени государственного аппарата были заняты дворянами. Государственные должности переходили из поколения в поколение на протяжении столетий. Семейства Осмонд и Фэншоу сохраняли за собой пост контролеров королевских доходов с середины X V I почти до конца XVII века. Подобная «оккупация» должности была вполне закономерным явлением: хотя в Англии обыкновение покупать места на государственной службе не афишировалось, но укоренилось оно столь же прочно, как и во Франции. При Тюдорах корона постепенно теряла контроль за назначениями, продавая должности, жалуя должности в пожизненное пользование или передавая очередь на их занятие (из?за этого претенденты образовывали фиксированную очередь в ожидании той или иной должности, что лишало монарха свободы выбора). Владельцы должностей могли даже препятствовать короне создавать новые места на том основании, что это ущемляло их имущественые права.2 В министерствах страны доминировал узкий круг знатных семейств. Тауншенды, Пеламы, Питты, Гренвиллы и Темплы для Англии были тем же, чем кланы Фелипо, Ноай, Ламуаньон и Бриенн — для Франции. Простое перечисление имен не даст нам представления о том, что любой аристократ имел брачные связи с другими фамилиями, а его семейство обладало множеством боковых линий. Не специалисты могут не знать, что Морепа, Деврийер и Понтшартрен принадлежали к одному клану Фелипо. Связи внутри элиты были крепкими, а родство и дружба для аристократов были главными узами и определяли их политическую позицию. Репрезентативные учреждения также были открыты для знати: так, представители семейства Гроунер занимали одно из двух парламентских мест от графства Честер на протяжении 159 лет. Несмотря на разницу в деталях, и французская и английская элита использовала репрезентативные органы как место для осуществления диалога с короной.
Дворянство доминировало не только в официальной системе управления. Легкий доступ ко двору, которым пользовались французские гранды и английские лорды, позволял им сохранять свое влияние на местах, которым пользовалась королевская власть. Историки тюдоровской эпохи лишь недавно стали акцентировать важность неформальных контактов между короной и правящей элитой. До учреждения в 1550 году постов лордов–лейтенантов дворянство не занимало официальных должностей в английских графствах. И все же Генрих VII и его сын не могли обойтись без содействия
1 Cannon J. 1984.
147, 177; Williams P. 1979. P. 74.
2 Williams P. 1979. P. 93; Brewer J. 1989. P. 1 7 .
дворян. Роль знати в местном управлении представляется спорной. Некоторые историки, например Стоун и Уильяме, полагают, что король старался подорвать влияние местных магнатов, например семейств Говрад и Перси, и предпочитал опираться на менее знатных дворян, всем обязанных ко– роне.1 Эти авторы, избегая употреблять термин «формирование среднего класса», считают, однако, что сильная монархия XVI столетия для эффективного управления регионами нуждалась в новых приверженцах, не обладавших на местах собственной властью. Другие влиятельные исследователи, например Бернар, утверждают, что, как и во Франции, в Англии целью короны было взять в провинции то, чего у нее самой не было. Поэтому королевской власти было выгодно использовать людей, имевших в данной местности большое влияние.2 Однако следует помнить о том, что число могущественных региональных владетелей, к тому же взрослых, лояльных к короне и компетентных, было ограниченно. Там, где таковых не оказывалось, приходилось искать альтернативное решение. То, что семейства Тэлбот и Стэнли сохраняли свою власть на протяжении долгого времени, говорит о том, что следует различать гонение короны на знать вообще и отношение к отдельным дворянам, попавшим в
