- Ну дождемся мы, уйдет он - и что? Ты напросишься туда ночевать? А если она не пустит?
- Она все поймет. Она пустит.
- А я ждать не заставляю, я сразу говорю: пошли ко мне.
- Опять двадцать пять. Сам иди, тебе давно пора.
- За кого ты меня принимаешь? В кухне я буду, в кухне. Раскладушка есть, а мать у меня женщина спокойная. Ни во что не лезет. Она накормит, постелит и ни одного вопроса не задаст.
- Я верю, Сашенька, верю. И завидую, что тебе так повезло.
- А сюда твои предки будут всю ночь трезвонить: 'Отдайте дочку!' А у меня еще одна выгода: телефона нет.
Юля еще раз покачала головой: нет, она останется здесь. Скрипели качели…
40
Назаров рассказывал:
- Мало ли их было, таких сирот, в оккупации? И сколько погибло! А вот меня не допустили затеряться, с голоду сдохнуть. Крестьянка Надежда Назарова не допустила. Ношу ее фамилию, как видите. А у нее своих было четверо, и муж к ней пришел без рук: сапер он был…
Это все давнишнее, но для того чтобы понять, - существенное. Как только я получил здесь квартиру, решили мы с женой взять старушку к себе. Потому что родные ее дети - из них теперь только двое в живых - не имеют такой возможности. Или желания такого, я точно не знаю. У одного недельку поживет, у другого… а человеку нужна стационарная семья, правда? Овдовела она еще в 69-м… болеет, конечно, в такие годы кто не болеет? Короче, перед Новым годом я съездил в Пятихатки и забрал ее…
Вышло так, что ей надо жить в одной комнате с моей дочкой. Дочку тоже Надей звать, она в седьмом классе. Ну, стеснили эту принцессу, а как иначе? Ну действительно, мама заставила все подоконники киселями своими и холодцами… так ведь для кого она старается? Для семьи, для той же внучки!
…Позавчера, Марина Максимовна, я узнаю, что моя дочь заперла бабушку в ванной комнате. На три часа! К ней, видите ли, подружка пришла, и старуха им мешала. Чего церемониться? Заперла - и все. И не просто заперла, а
- Может быть, это просто шалость? Жестокая, да… но все- -таки шалость? - спросила Марина.
- Если бы так! Я ведь не сразу ее выпорол… я сперва говорил с ней, хотел понять. Оказывается, она
Он замолчал, выжидательно глядя на Марину.
- Так вы что… совета у меня просите?
- Да! И объяснения: почему наша молодость так безжалостна бывает, так неблагодарна? Почему наша образованность так… некультурна? Если я верно понимаю это слово - 'культура'…
- Вот вы о чем… - пробормотала она; ей казалось, что она видит его впервые.
- Да! Я, наверное, не смог бы написать сочинение 'Почему провалился 'Гамлет'? - я, может, не понял бы, что постановка плохая… Зато я помню, что там говорится про связь времен. Говорится?
- 'Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить!' - тихо прочла Марина.
- Вот-вот. Нельзя, чтоб она порвалась, правильно? Ни на один день нельзя допустить! А вы допустили сегодня… И мне морока теперь - обрывки соединять!
Он подождал: может быть, Марина возразит, станет обороняться. Нет, она молчала. Ее шея, умевшая приобретать такое гордое выражение, сейчас была слабой, и казалось, что ворот черного свитера велик ей на несколько размеров.
Кирилл Алексеевич со вздохом вспомнил про магнитофон и стал производить с ним какие-то манипуляции, нажимая на клавиши.
- Что это вы делаете?
- Стираю! Я на вас никаких материалов не получал. И без того работы хватает… - раздраженно и не очень уверенно, словно наугад, он повернул один рычажок, другой - и поставил-таки на 'стирание'.
- Я помню, - сказала Марина, - это про Эмму Палну… Вы думаете, я не имела права?…
- Да-да, про нее, про меня, про мое солдафонство… Конечно, не имели. Это я даже обсуждать не хочу.
- Но когда ребята спрашивают в упор…
- Марина, - обойдясь почему-то без отчества, прервал он. - Вам повезло: вы соединили призвание и кусок хлеба. Случай ведь не ахти какой частый. А у Эммы Павловны не вышло так… Жалко, симпатичная женщина. Ребятам, может, не под силу еще понять ее беду, а вы-то должны… Заблудился человек, не туда попал. Это как если бы вас сделать дипломатом - представляете, какая угроза миру?
Ее грубы дрогнули, попытавшись улыбнуться.
- Вы так и не помирились с дочкой?
Он покачал головой непреклонно:
- Бабка - та уже простила. Я - нет.
- И вы всерьез от меня ждете совета?
- Жду! А как же? Вот если б моя Надька училась у вас, ходила бы к вам домой, как эти из 10-го 'Б'… Те же песни слушала бы и сама пела… Даете гарантию, что тогда не воспиталось бы такое свинство? Французские стихи, музыка, 'Гамлет', Пушкин с Ахматовой, сказки Шварца - это гарантия? - сверлил он ее.
- Я всегда была уверена, что - да, - тихо сказала Марина.
- А сейчас?
- И сейчас… на девяносто процентов.
Недостающие десять процентов злили ее, беспокоили.
- Я часто думаю, - вздохнула она, - может, это просто чванство, просто дурацкое домогательство, как у алкашей, вроде 'Ты меня уважаешь?!' - хотеть, чтобы смотрели на нас, запрокинув головы, снизу вверх? В старших классах… Кто мы? Не академики же Королевы, не Ландау, не Товстоноговы, не Шостаковичи! Уважение - его разве выклянчишь? Или выдавишь страхом? Черта с два! Снизу вверх - не выходит: очень выросли ребята, акселерация! Ведь не потому же я выше их, что они сидят, а я стою на уроке!
- Ну?
- Вот вам и 'ну'! - совсем как девчонка, огрызнулась она 'без чинов'. - Когда вдумываешься, какая у нас работа, - ведь жутко бывает, иногда прямо взмолишься: чтоб послал кто-нибудь ума, храбрости, таланта… Вот этих ваших 'гарантий' как раз!
- Вам уже послали, я узнавал, - самым серьезным и доверительным тоном пошутил Назаров и нажал в магнитофоне клавишу 'стоп'.
41
Во дворе все так же мерзли Юля и Майданов. Но теперь к ним присоседились Смородин, Адамян и Колчин.
В этом 'и примкнувшем к ним' Колчине вдруг проснулось человеколюбие, он заявил:
- Несправедливо. Я уже два раза обедал, а вы - ни одного…
Алеша засмеялся, потом сказал Юле:
- Действительно, Юль, двигай домой. Ты уже синяя, и это упрямство ничего не решает…
- Если надо, я могу за всех вас постоять, - развивал свою мысль Колчин. - Я только не пойму, чего мы такие пассивные. Надо заступиться? Так давайте зайдем и скажем, что надо. А так стоять…
- Мы ж не знаем, какой там разговор, - сказал Майданов. - И вообще, Колчин, ты откуда взялся?
