- Чепуха, - сказала мама ласково. - Стекло бьется к счастью. У тебя сегодня и праздник, и воскресенье, совпало-то как хорошо.
Юля еще досыпала одним глазом, принимая родительские поцелуи и слушая традиционные тексты:
- Поздравляю, девочка. Будь умницей…
- Мать, уши, я думаю, драть не будем?
- О чем ты говоришь, Коля, какие уши? Семнадцать лет! Тут розы нужны, корзину роз к ногам - верно, доченька?
- Ну, роз я не достал, принцесса меня извинит, а кое-что получше имеется… Принимай!
Что-то водрузили ей на живот поверх одеяла, что-то щелкнуло, и Муслим Магомаев страстно запел:
Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала,
И крылья эту свадьбу вдаль несли,
Широкой этой свадьбе было места мало…
- Ой… большое спасибо!
Это был магнитофон - портативный, изящный. Дивная игрушка.
- Тут одним 'спасибом' не отделаешься, - шутил папа, выключив Магомаева. - Такие капиталовложения должны давать хорошие проценты, дочка! Да-да… В виде пятерок в аттестате - это раз…
- Нет, - перебила мама. - Главное даже не это. Главное - понимать, что ближе родителей никого нет, что им для тебя ничего не жалко и что плохо они не посоветуют - у них опыт!
- Ладно, мать, не наседай… Юля, Юля! Ну чего ты нажала, куда? Понятия ведь не имеешь, что это за клавиша! На, читай инструкцию… Пока не ознакомишься - даже не прикасайся. Я, чтобы записать Муслима, часа полтора разбирался… Значит, первое: он работает и от сети, и на батарейках. Ну, батарейки мы зря жечь не будем…
- Пап, давай потом, а? Мне надо одеться.
- Ну-ну… - он вышел с инструкцией в руках, а мама осталась сидеть в ногах у именинницы.
- Юленька, мы все-таки решили устроить, отец рыбу достал живую… Можешь своих позвать, только немного. А мы пригласим Борзуновых с дочкой.
- Да? - Юля тут же отменила подъем, улеглась снова. - Я рада за вас. И сочувствую рыбе. Только меня не будет.
- Начинается… Чем, чем они не угодили тебе?
- Не они, а вы. Ты!
- Интересно… Чем же это? - изумилась Клавдия Петровна.
- Тем, как ты их облизываешь. И главное: зря - мне Борзунов не нужен, я в его институт не иду, раздумала.
- Коля, ты слышишь? - воскликнула мама. - Это кому надо сказать спасибо - Марине Максимовне?
В смежной комнате зазвонил телефон, трубку взял отец. Зычно объявил:
- Именинницу требуют!
- Пораньше не могли? Наверное, она, Мариночка. Спешит показать, что не забыла… - прокомментировала мама.
Секунда - и Юля, уже в халатике, была у телефона.
…Саша Майданов торчал в автоматной будке без пальто, в свитере и шапке, с лыжами, которые, не умещаясь, мешали ему закрыть дверь. Первым делом он предупредил Юлю:
- Только трубку не бросай: у меня одна 'двушка'.
- А если брошу?
- Тогда мне придется еще доставать, - сказал он мрачно, выдыхая пар. - В общем, так. Я поздравляю, желаю тебе всего самого-самого… Говорить я не умею, ты знаешь. Может, я тогда и свалял дурака на сочинении…я не спорю…
- Так. Уже прогресс. Еще что скажешь?
Втянув озябшие пальцы в рукава, он замолчал. И она ждала.
Ее мама, накрывающая на стол, и папа, будто бы углубленный в магнитофонную инструкцию, - оба предельно внимательны к этому разговору Юли. И она демонстративно переходит на английский:
- Иф ю уонт ту си ми уис ивнинг, ю мэй кам…
- Секреты, - скорбно улыбнулась мама. - Вот и обучай их после этого…
- Что-что? Повтори! - заволновался в своей будке Майданов.
Юля взбунтовалась, а он это слышал:
- Товарищи, миленькие, ну дайте же словечко сказать! Я не только по-английски, я по-птичьи скоро начну разговаривать!…
- Как тебе это нравится, Николай?
- Ну, не нравится, а что я могу? Выросла девка… Пошли на кухню… Пошли, пошли, - проявил сознательность отец.
Оставшись одна в комнате, Юля сказала:
- Через час я буду на Гагаринской, ты знаешь и дом и подъезд… Но там тебе надо прежде всего просить прощения!
- Юль… а тебе не надоело там?
- Представь себе, нет!
- А то поехали в Блинцово, как в тот раз… тетки там нет сегодня. Печку затопим… там хорошо… Белки по снегу бегают…
- Никуда я с тобой не поеду, - отрезала Юля. - Ты вел себя с Мариночкой, как последний хам, я тебя ненавидела… И не скоро еще отойду, понял? Все, привет белкам!
7
Снег! До этого он был только за окнами и мало замечался, а тут ослепил вдруг, козырнул щедростью, пристыдил чистотой…
Антошка, сын Марины Максимовны, сидел на санках и сердился: его 'конь', вместо того, чтобы работать, затеял долгий и непонятный разговор с мамой. ' Конем' был Алеша Смородин.
Антон, кряхтя, слез и пошел за скамейку в кусты - добывать себе какой-нибудь кнут. Там он с удивлением увидел Юлю Баюшкину; она присела за скамейкой, шепотом сказала:
- Своих испугался? Тс-с-с… Мы спрячемся!
И в обнимку они стали через щель в скамье наблюдать. Ага, вот пропажа обнаружена, 'конь' озирается в поисках седока…
- Анто-он! - позвала мама. - Антон, ты куда это делся? Пора - не пора, я иду со двора!
Юля выпрямилась и с малышом на одной руке, со своим новеньким магнитофоном в другой, пошла наискось через детскую площадку.
- Граждане, - обратилась она учтиво к Марине и Смородину, - вы, случайно, не знаете, чей это ребенок? Если ничей, я беру его себе.
- Знакомое лицо, - подыграла ей Марина. - На днях точно такого продавали в овощной палатке, купите себе…
Антон хохотал, абсолютно счастливый, - он любил юмор.
- А это откуда? - спросил Алеша про магнитофон.
Юля поставила маленький аппарат на санки и включила - на сей раз это была запись с популярной детской пластинки, в которой Антошку зовут копать картошку, - Юля специально с этим шла к одноименному ребенку. Пока он радовался и подпевал, она объяснила:
- Подарок. От родителей: я сегодня родилась.
- Юлька… Алеша, это свинство, что мне никто не сказал…
- Да мы и сами прошляпили. Поздравляю!
А Марина Максимовна поцеловала еe и какие-то секретные вещи зашептала на ухо, отчего Юля
