К листу была прикреплена маленькая глянцевая открытка, изображающая ярко-розовый фен на игривом голубом фоне. До Белинды не сразу дошло, что это приглашение на презентацию «Ветрогона». После адреса стриптиз-клуба в Сохо следовала приписка: «Голый обед». На обратной стороне открытки было напечатано примечание насчет одежды: «Как можно меньше» и приклеена упаковка с розовыми трусиками-бикини.
Покрутив крошечный кусочек нейлона с резинкой вокруг пальца, Белинда отправила его в корзину.
Следующий пресс-релиз представлял собой полную противоположность предыдущему. Ничего глянцевого, ничего цветного, и уж, конечно, никаких розовых трусиков. Черное по белому, без завитушек, лишь логотип в виде двух шляп-цилиндров. Прочитав название издательства «Хатто и Хатто», Белинда презрительно фыркнула. Эти неудачники знамениты тем, что у них постоянно нет в кармане ни гроша. Впрочем, это едва ли удивительно, если учесть, какую муру они издают.
Белинда зевнула. Если кому-нибудь интересна ее точка зрения, то пусть бы оно и дальше оставалось затерянным. Эта чертова девица из издательства уже пятый раз пристает к ней со своими «Камнями». Похоже, она никак не может понять, что если Белинда Блэк сказала «нет», дальнейшие разговоры бесполезны. Она действительно имела в виду «нет», а также «нет, никогда, ни за что на свете и почему бы вам лучше не покончить с собой?». Белинда взяла следующую аннотацию. Опять эти проклятые цилиндры.
«Определенно «Хатто» долго выбирает своих авторов», — подумала Белинда, щурясь на пресс- релиз.
Бедный, рабочий и, во имя всего святого, Ньюкасл! Есть ли в английском языке какие-нибудь три другие слова, вызывающие у нее такую же неприязнь? Белинда стала читать дальше.
После того, как «Наша мама» присоединилась к своим предшественникам в переполненной корзине, на столе перед Белиндой остался лишь один пресс-релиз. Проклятие, ей обязательно нужно что-нибудь для «Чашки чая». Может быть, это подойдет? Вряд ли, подумала она, снова увидев в верху листа логотип «Хатто и Хатто».
«Похоже, — подумала Белинда, закатывая глаза, — тут тупиков больше, чем в Критском лабиринте». Ее взгляд вернулся к аннотации книги леди Цилиндрии.
Белинда тяжело вздохнула. А вы когда-нибудь задумывались над тем, как написать заметку в журнал? Если хотите, называйте это отчаянием, но, возможно, в этом авторе что-то есть. К тому же страсть главного редактора «Светила» к знаменитостям сравнима только с его тягой к роскоши.
Нахмурившись, Белинда сняла трубку.
Ерзая пышным задом на кожаном сиденье табурета у бара, Эвфемия Огден жадно изучала меню. Заказав дюжину устриц и такое же количество лангустов, она объявила себя мученицей процесса обмена веществ.
— Я должна есть рыбу, рыбу и еще раз рыбу, — заявила Эвфемия. — Лучшую и самую свежую. Больше мне ничто не поможет. Шампанское.
Последнее слово было произнесено не как пожелание, а как строгий приказ. По крайней мере, так поняла Грейс. К счастью, и бармен тоже. На стойке тотчас же появились два фужера с пенистой жидкостью.
— Это уже лучше, — сказала Эвфемия, быстро опрокидывая в рот один фужер и хватая второй.
Подмигнув Грейс, бармен поставил перед ней еще один фужер.
— Вам понравилась обложка? — спросила Грейс.
Учитывая то, что отзывы о творении Эвфемии никак нельзя было назвать лестными, Грейс считала, что она очень неплохо поработала, отбирая цитаты для обложки «Нашей мамы». Правда, две-три цитаты принадлежали к той «непонятной и необычной» разновидности, которая, по подозрению Грейс, в действительности означала «полную чушь» на профессиональном жаргоне литературных критиков, точно так же как фраза «человек разносторонних интересов» у авторов некрологов заменяет слово «гомосексуалист». Но выбор и так был очень скудным.
«Удивительно, просто поразительно, как какой-то издатель в здравом уме мог опубликовать такую несусветную чушь», — откровенно высказался литературный обозреватель «Гардиан». Что ж, преобразовать эту фразу было нетрудно. «Удивительно», — было написано на обложке «Нашей мамы». Цитат из «Индепендент» не было. Изучая вердикт, вынесенный газетой по поводу Эвфемии, Грейс долго не могла решить, хватит ли у нее смелости выбросить второе, третье, четвертое и пятое слова из фразы «Невероятно, насколько отвратительна эта книга». В конце концов она пришла к выводу, что не хватит.
Следя за Эвфемией, изучающей обложку своей книги, Грейс пыталась понять, сколько ей лет. Точнее, на сколько лет она старше тех сорока пяти, про которые говорилось в краткой биографии.
Эвфемия была с ног до головы одета во все красное, что подчеркивало ее властные, повелительные манеры. Два недоверчивых черных глаза жались друг к другу под величественными бровями у вершины длинного тонкого носа. Волосы, вздымавшиеся искусственными волнами, отсвечивали рыжеватым оттенком, который Элли безжалостно окрестила «климактерическим каштаном»; подбородок утопал в ошейнике восково-белого жира. Губная помада цвета фуксии яростно дисгармонировала с пунцовым пиджаком на золотых пуговицах, в который Эвфемия была затянута туже, чем фаршированная перепелка,
