звезда, вторая звезда — это мы уже проходили. Ага, вот, дальше:
Ящер, значит. И где нам его искать? Террариум какой-нибудь? Нету у нас его, и не было никогда. Нет, единственный вариант, который приходит в голову, — это небезызвестная гора Ящерка. Ну и, соответственно, на шкуре Ящера — это, получается, на склоне горы. Что там у нас? Старая каменоломня, пещеры, дачи опять же. Лес на склонах. Можно до морковкина заговенья блуждать. Не катит. Что дальше? Дальше у нас князья. Которые повалятся ниц. Тоже не очень внятно, но, по крайней мере, ясно, где их искать.
Князья у нас кто? Известно, кто. А сидят они где? Известно, где. На первом этаже райком комсомола, на втором райисполком, на третьем, соответственно, райком партии. И они уже собрались, Феликса, вон, позвали. В восьмом часу утра, в воскресенье. Нет, понятно, в городе творится черт знает что, но вызова сегодня в такую рань Дубов явно не ожидал. Значит, в последние часы произошло еще что-то? События ускоряются? Надо ехать, здесь ничего не высидишь.
— Девочки, — сказал Артем, — я в город. А вы тут от компании не отбивайтесь. Идите лучше в дом. Мало ли, кто здесь бродит.
— Анька, — сказала Оля сестре трагическим голосом, — наш рыцарь нас покидает. Как же мы теперь будем? Пока он тут валялся, было так безопасно.
«Вот ехидна», — подумал Артем. И, главное, возразить нечего. Ладно…
— И вообще, — продолжала Оля, — мы тоже собирались. Так что вместе пойдем.
«Гм, — подумал Артем, — если уж собачка брезгует мной, то этими двоими должна заинтересоваться. Они ведь ее даже по имени знают. Симаргл, кажется? Нехай прилетает, а там посмотрим». При свете дня крылатый пес уже не казался таким уж страшным. Правда, вскоре до Артема дошло, что использовать двух девиц в качестве приманки для неведомого чудовища — это как-то не комильфо. Ему стало стыдно, и он притворился перед собой, что ни о чем подобном не думал.
— Ладно, — сказал он, — вам вещи собирать долго?
— Все при нас, повелитель!
— Будешь подкалывать — дам по попе.
— Буду ждать и надеяться, господин!
Барышни, к счастью, были без каблуков, поэтому они довольно быстро пересекли поселок и вышли на автостраду. Пахло нагретой пылью и горькой степной полынью. Ветер гнал по склону холма зеленые волны. Дорога была совершенно пуста.
Артем растерянно огляделся. «Ну еще бы, — подумал он, — какой дурак поедет в такое время?» Комсомолки за спиной захихикали, но, стоило ему обернуться, уставились на него преданными глазами. Артем сделал вид, что все идет в строгом соответствии с планом, и принялся мысленно чесать репу, но тут, к его счастью, на горизонте что-то блеснуло, и между двух пологих холмов возникла старенькая «Газель».
Артем вышел почти на середину дороги, чтобы шофер не вздумал проехать мимо, и замахал руками. Микроавтобус со скрипом притормозил. Номер маршрута, указанный на табличке под лобовым стеклом, ничего Артему не говорил. Трехзначное число, что-то явно междугороднее. Ну, понятно, трасса Ростов — Баку, по ней кто угодно ездит. Артем отодвинул дверь. Пожилой кавказец за рулем уставился на Аню и Олю, царапая взглядом их загорелые ножки.
— В Чернодольск довезете? — спросил Артем.
— В город не заезжаем, на окраине высадим, — сказал водитель с акцентом.
— Залезайте, — сказал Артем девушкам.
Он протянул водителю деньги. Тот со вздохом бросил измятые рубли под стекло. Рейс был явно убыточный. Микроавтобус был почти пуст, и только в хвосте сидели три хмурые кавказские тетки, похожие фигурами на переспелые груши. Они были в черном, несмотря на жару, и усиленно обмахивались газетами. В проходе стояли баулы, на одном из кресел — завязанная корзина, а рядом оплетенный кувшин с вином.
Артем и барышни сели ближе к двери. Воняло бензином, пятая точка прикипела к сиденью, под днищем «Газели» что-то подозрительно лязгало. До самого города им навстречу не попалось ни единой машины. Артем испытывал растущее беспокойство. Трасса проходила по касательной к городу, и, когда слева замелькали дома, он попросил шофера остановиться. Маршрутка на прощанье обдала их облаком дыма.
— Девочки, я к райкому. Надо с Феликсом еще раз поговорить, — сообщил Артем. Аня и Оля сказали, что составят ему компанию. «Странно, — подумал он, — им что, в воскресенье больше заняться нечем?» Ладно, некогда ломать голову. Странностей и без этого предостаточно…
Они перешли дорогу. Этот район был застроен пятиэтажками, каждая из которых давно годилась под снос. На уродливых балконах сушилось белье, и старые раскидистые деревья, сплетаясь ветками, закрывали окна от солнца. Там были каштаны с резными листьями, и орехи с гладким серым стволом, и морщинистые корявые абрикосы, и еще какие-то виды, не дающие съедобных плодов, а потому не опознанные Артемом.
На обочине у дороги рос невзрачный кустик чертополоха. Впрочем, в этих краях его часто называли верблюжьей колючкой, и Артем до сих пор не знал, какой из двух вариантов правильный. Он приотстал и, сорвав цветок, с наслаждением вдохнул аромат. Сиреневый пушистый бутон с колючим шариком в основании источал неповторимый медовый запах, который пробуждал воспоминания детства. Он как будто нашептывал, что нет уголка прекраснее, чем эта долина среди холмов, и, в то же время, звал куда-то за горизонт. Аня обернулась и, всплеснув руками, томно проворковала:
— Ах, сестрица, взгляните, это так романтично!
Артем чертыхнулся и бросил в нее цветком. Наглая барышня увернулась и показала ему язык. Они обогнули пятиэтажку и двинулись через двор.
На скамейке у подъезда сидел пацан лет семи, хлюпал носом и размазывал слезы. Артем и девушки переглянулись и подошли поближе.
— Ты чего ревешь, маленький? — спросила Аня, присев перед ним на корточки.
— Я не маленький, — набычился паренек.
— Ну вот, не маленький, а ревешь. Кто тебя обидел?
Хлопчика звали Стасик, и из его рассказа стало понятно, что вечером папа и дядя Саша допоздна сидели на кухне и пили водку, и ругались, потому что с первого июня снова поднимут цены, а еще, по слухам, собираются ввести талоны на мясо. А чего их вводить, если в магазинах все равно шаром покати. Может, конечно, вместе с талонами что-нибудь и появится, но как-то очень сомнительно. А потом разговор перешел на то, что в городе пропадают люди, а «этим козлам в райкоме насрать» (данный фрагмент Стасик воспроизвел дословно). Подобные разговоры происходили неоднократно, и каждый раз после них папа спал до обеда (если, конечно, не надо было идти на работу), а поднявшись, мрачно пил рассол или пиво — в зависимости от накала предыдущей дискуссии. Но в этот раз он встал ни свет ни заря и сказал, что ночью наконец-то все понял и коммуняки за все ответят. Он говорил как будто бы сам с собой, но Стасику все равно было слышно. А потом папа оделся и хлопнул дверью, приказав сыну безвылазно сидеть дома, но дома одному очень страшно…
Устыдившись собственного признания, Стасик замолчал и насупился.
— А мама твоя где?
— На дежурстве.
— Ничего, ничего, маленький, — сказала Аня. — Все будет хорошо, вот увидишь.
Она округлила пухлые губки и легонько подула ему в лицо. И Артему вдруг показалось, что горячий
