из-под картошки?
От возмущения таким отзывом о костюмах ноздри художницы раздулись, и она еще больше стала походить на шахматного коня.
— Почему вы так уверены, что разбираетесь во всем лучше других? — сердито сказала она. — Сегодняшний Раин образ должен монтироваться с наездником, которого будут снимать завтра! Что же, мы парню начнем плечи оголять? Одна смехота!
— Ладно. — Анна Николаевна надела мне отрезанный рукав и затянула на плече. — Но при разлуке с лошадью я все равно оторву эту дрянь! Пошли! — скомандовала она мне, не слушая протестов художницы.
Киноаппарат и операторы были уже в кузове грузовика. Лошадь стояла в старинной нарядной сбруе так же спокойно, как раньше. Небольшого роста, худощавый молодой человек взялся рукой за стремя и ожидающе взглянул на меня.
— Пожалуйста!
— Я не умею!
В его глазах мелькнуло презрение, но он только сказал:
— Тогда нужна табуретка или стул.
Кое-как со стула взгромоздилась я в седло. Мне почудилось, что я уселась на гребень волны, вот-вот готовой рассыпаться в брызги, до того колеблющимся, неустойчивым показалось сидение верхом. Я закачалась из стороны в сторону и вцепилась в седло.
— Оставьте в покое луку! — прикрикнул худенький парень, мой учитель. — Держитесь коленями! Упирайтесь в стремя!
Ап-ак стояла так спокойно, что я решилась даже пошутить:
— Ох, нелегкая это работа — из болота тащить бегемота…
Все же я поняла, как держать равновесие.
Потом наездник стал водить лошадь под уздцы.
Я совсем развеселилась, хотя сидеть верхом было ужасно неудобно, и мне даже казалось, что все кости ног выгибаются дугой. Легкая рысь тоже оказалась нестрашной, когда наездник бежит, держа под уздцы лошадь, по бокам трусит еще несколько человек, а сзади пыхтит почти вся группа.
Впереди уже медленно ехал грузовик, и Валя с Васей хлопотали около аппарата.
Я, осмелев, гладила на ходу лошадь, расправляла ее длинную густую гриву. Мне было приятно чувствовать ее живую теплоту.
Наконец наездник передал мне поводья, и мы с красавицей Ап-ак метров пятьдесят протрусили самостоятельно.
— Рая, вам надо поправить грим! — подбежав ко мне, сказала Нэля.
Я дотронулась до своего потного лба и поняла, что надо сойти с лошади. Наездник, придерживая стремя, протянул мне руку. Вадим протянул обе, и я спрыгнула с седла как в воду.
— Осторожно! — испуганно крикнул Вадим, подхватывая меня еще в воздухе.
Нэля тут же начала орудовать растушевками, а Евгений Данилович стал объяснять Вадиму и Зяме, чтобы они бежали около меня с другой стороны.
— Здесь хватит опытного наездника, — сказал он, — а там, для страховки, будьте оба. Только осторожно, не влезьте в кадр.
— Я один справлюсь, — сказал Вадим и, улыбнувшись, поддразнил Зяму: — Ты без очков, как раз под лошадь попадешь! Гуси на озере осиротеют, плакать будут!
— Сам завещание напиши! — отпарировал Зяма. — Ты человек женатый, сыну наследство оставляешь!
— Сыну сиротство не грозит! — рассмеялся Вадим.
Мне показалось, что Нэля что-то сделала с моими глазами и ушами, потому что на мгновение я перестала видеть и слышать. Потом я почувствовала, что она взяла рукой мой подбородок.
— Одну секунду подождите, Рая, не дергайте головой, а то я не так сделаю…
Я постаралась ни о чем не думать, но два голоса раздавались в ушах, словно на испорченной граммофонной пластинке. «Ты человек женатый…» — весело говорил один. «Сыну сиротство не грозит…» — задорно отвечал другой. «Ты человек женатый…», «Сыну сиротство не грозит…»
— Рая, что же ты застыла? — тряхнула меня за плечи улыбающаяся Лена.
— Устали? — спросил Евгений Данилович. — Ну, еще чуточку! Сейчас будем уже снимать.
Я повернулась лицом к лошади и закрыла глаза. Мне нужно было что-то сообразить, а что, я сама не знала. Каким-то образом я все-таки оказалась в седле. Я кивала головой всем, не вникая в то, о чем идет речь. Потом я увидела, как грузовик стал потихоньку удаляться.
Кто-то больно схватил меня за щиколотку, и я, оглянувшись, увидела Хабира.
— Рабига! — сказал он. — Возьми себя в руки. Поколения башкир садились в седло, как только начинали самостоятельно ходить! Ну, Рабига, не трусь, ты ведь башкирка!
Он выпустил мою ногу. Я ударила пятками бока лошади и закрыла глаза.
Ап-ак рванулась. Я почти вылетела из седла, но все-таки, хоть и с трудом, удержалась, привстав на стременах и сжимая изо всех сил бока лошади своими коленями.
— Рабига! — раздавался сзади голос Хабира. — Возьми себя в руки, Рабига!
Так называла меня когда-то мама. Это мое полное башкирское имя. Оно неожиданно ударило меня ощущением чего-то прежнего, навсегда потерянного. Сегодня я потеряла только радость неясных надежд на любовь, но старая и новая боль смешались, и я не могла с собой справиться. Неожиданно для себя я пустилась вскачь, чтобы больше не видеть и не слышать никого. Не знаю, каким способом я цеплялась за кроткую Ап-ак, но она неслась все быстрее.
— Рая, откройте глаза! — услышала я голос Евгения Даниловича. — Рая, откройте глаза! Спокойнее! Спокойнее!
Этот приказывающий голос вывел меня из оцепенения. Я еще не владела собой, но, приоткрыв глаза, увидела, как навстречу мне мчалась ровная серая дорога, на которой мелькали, выбивая дробь, белые ноги Ап-ак. У меня закружилась голова.
— Спокойнее, — повторила я себе слова Евгения Даниловича и, слегка выпрямившись, открыла наконец глаза.
— Держитесь крепче коленями! — приказывал его голос.
Теперь я видела белые уши своей лошади, а перед ними вертящиеся колеса в двойных резиновых шинах.
Грузовик шел полным ходом, а мы с Ап-ак вскачь догоняли его.
— Хорошо, хорошо! — кричал в рупор с грузовика Евгений Данилович. — Теперь спокойно натягивайте поводья! Постепенно.
Я с трудом сообразила, что надо сделать, и послушная Ап-ак перешла на рысь. Мы начали отставать от машины.
— Еще тяните! — кричал Евгений Данилович. — Прекрасно! Все уже снято! Остановите лошадь!
Грузовик, затормозив, свернул на обочину дороги. Евгений Данилович, соскочив прямо через борт, побежал нам навстречу. Ап-ак бежала уже совсем тихо, и он, схватив ее под уздцы, перевел на шаг и потом остановил.
— Вы сумасшедшая! — воскликнул он, отдуваясь. — Зачем вы пустили ее в галоп? Я чуть не умер от страха! Вы же могли упасть!.. Понимаете, упасть, сломать спину, разбить голову… Вы понимаете это?.. Понимаете?..
Он говорил сердито, а губы стали такими же серо-белыми, как его растрепавшиеся волосы. Ап-ак слушала, поводя ушами, а я гладила мягкую теплую шерсть между ними.
Потом подбежали остальные и подняли такой шум, что наездник, взяв под уздцы лошадь, гаркнул:
— Слезайте, девушка! Быстро! У лошади тоже нервы есть!
Поднявшись на стременах, я перекинула ногу, и меня подхватили Евгений Данилович и Зяма. Я хотела встать, но колени подогнулись, и я села у копыт Ап-ак. Кто-то поднял меня, и я увидела совсем близко добрые глаза Вадима, округлившиеся от испуга.
