призывом судить Кемпнера и опубликовал в неонацистской газете «Дейче национал-цейтунг унд зольдатенцейтунг» «Обвинительный акт по делу бывшего помощника американского обвинителя на Нюрнбергском процессе». В этом, с позволения сказать, документе утверждается, что Кемпнер «повинен в соучастии в убийстве, в особенности при вынесении приговора генерал-полковнику Иодлю».
Для боннских реваншистов Роберт Кемпнер – это олицетворение Нюрнберга. Потому он так и ненавистен им.
Главным обвинителем от Великобритании был сэр Хартли Шоукросс. Ему исполнилось тогда сорок два или сорок три года. В только что пришедшем к власти лейбористском правительстве он занимал пост генерального прокурора и являлся членом палаты общин.
Назначение Шоукросса в Нюрнберг, по существу, совпало с самым началом его деятельности в качестве генерального прокурора Великобритании. Видимо, поэтому он ненадолго отлучался с родины и находился на процессе очень незначительное время. Но во всяком случае, Шоукросс произнес в Нюрнберге вступительную и заключительную речи.
Фактически же английскую делегацию возглавлял заместитель главного обвинителя сэр Дэвид Максуэлл Файф, предшественник Шоукросса на посту генерального прокурора. Дело в том, что состав английской делегации формировался еще консервативным правительством Черчилля и именно Файф был назначен тогда главным обвинителем на Нюрнбергском процессе. Но поскольку еще до начала процесса консервативное правительство уступило место правительству лейбористскому, Файф соответственно уступил свое место Шоукроссу, согласившись остаться его заместителем.
Это был коренастый темноволосый человек с большой лысиной, красивыми глазами и выразительным лицом, типичный представитель английской юридической школы, большой мастер допроса. Он стал на процессе одной из ключевых фигур обвинения. Подсудимым и многим из свидетелей очень часто доставалось от него при малейших попытках уходить от очевидных фактов. В кулуарах Дворца юстиции справедливо говорили, что у Файфа бульдожья хватка.
К чести сэра Дэвида Максуэлла Файфа надо сказать, что накалявшаяся с каждым днем международная политическая атмосфера не повлияла на него. С первого до последнего дня процесса Файф проявлял полное и глубокое понимание важнейшей задачи – сохранения единства в рядах обвинителей с целью разоблачения, осуждения и наказания нацистских агрессоров.
Советский Союз послал в Нюрнберг в качестве главного обвинителя Романа Андреевича Руденко. Он, можно сказать, прошел до этого все ступени прокурорской лестницы, обладал огромным опытом, большим политическим кругозором и занимал в то время пост прокурора Украины.
Когда я впервые увидел Романа Андреевича в Нюрнберге, ему не было еще и сорока лет. Половину из них он состоял в Коммунистической партии.
Положение его на процессе было и легче, и сложнее, чем у обвинителей западных держав. В своей вступительной речи Р. А. Руденко подчеркнул:
– Господа судьи, я выступаю здесь как представитель Союза Советских Социалистических Республик, принявшего на себя основную тяжесть ударов фашистских захватчиков и внесшего огромный вклад в дело разгрома гитлеровской Германии и ее сателлитов.
Уже этим одним определялось многое. Никакая другая страна не пострадала от гитлеровской агрессии так, как пострадал Советский Союз и никто другой не приложил столько поистине героических усилий для того, чтобы спасти мир от фашистской чумы.
Роману Андреевичу не приходилось делать оговорок, к которым время от времени вынужден был прибегать американский главный обвинитель. Еще до начала суда Джексон многозначительно заметил:
– Я думаю, что если, организуя процесс, мы начнем входить в обсуждение вопроса о политических и экономических причинах этой войны, то этот процесс может причинить определенный вред как Европе, так и Америке.
Советский обвинитель был свободен от таких опасений. Наше обвинение против нацистской клики опиралось не только на гранитный фундамент строго отобранных и юридически безупречных доказательств, но и на высокий моральный авторитет внешней политики Советского государства, неизменно выступавшего против фашизма, против опасности развязывания гитлеровским государством агрессивной войны. На пути советского прокурора не имелось тех подводных камней, которые могли быть использованы подсудимыми в попытках морально опорочить государство, от имени которого он выступал.
Все это, несомненно, облегчило позицию и деятельность Р. А. Руденко и его советских коллег. Но в то же время нельзя было не сознавать и особых трудностей, которые возникали перед советскими обвинителями.
В Нюрнберге происходил Суд народов, и в представителях Советского государства человечество видело наибольшую гарантию того, что реакции не удастся свернуть процесс с правильного пути. На имя Р. А. Руденко посыпалось большое количество писем из всех стран мира с призывом самым решительным образом осуществить многолетнюю мечту человечества – покарать гитлеровских агрессоров. Ему писали об этом и немцы, которые уже тогда, в 1946 году, стали замечать первые признаки восстановления германского милитаризма в западной части Германии. Вот, например, письмо Шульте из Фрейфельда-на-Рейне. Восхищаясь речью советского обвинителя, Шульте с тревогой сообщал о том, что нацистские преступники вновь выползают из своих нор и западные оккупационные власти поддерживают их:
«…Даже самые большие пропагандисты не потеряли работы, нет, г-н генерал-лейтенант… Сейчас они уже снова говорят о войне с Россией и видят выгоду в этом для себя».
А вот письмо из Америки. Отправитель – «Общество для предупреждения третьей мировой войны». Этим письмом до сведения Р. А. Руденко доводилось, что, по данным печати, американские власти освободили из-под стражи виднейшего национал-социалистского идеолога Карла Гаусгофера, и тут же выражалась надежда, что именно советский прокурор примет меры, чтобы Гаусгофер был вновь арестован и включен в список главных военных преступников.
Да, большие, исторически ответственные задачи пали на плечи советского обвинителя. И эти задачи, в сущности своей антифашистские, антиимпериалистические, ему надо было решать, находясь в одной упряжке с буржуазными юристами, представлявшими в Нюрнберге крупнейшие империалистические державы.
Совсем недавно я еще и еще раз просмотрел протоколы комитета обвинителей на процессе и с чувством глубокого внутреннего удовлетворения подумал о той политической остроте и вместе с тем гибкости, проявленной советскими обвинителями, чтобы обеспечить не изолированную, а до деталей согласованную деятельность этого комитета. К сожалению, судьи Международного трибунала, постановив в целом справедливый приговор, все же не сумели избежать некоторых разногласий, отмеченных в особом мнении советского судьи. Обвинители же сохранили единство до конца, в том числе и по тем вопросам, в которых разошлись судьи. И среди других причин, обусловивших это, одна, несомненно, заключалась в большом такте главного советского обвинителя.
Р. А. Руденко как-то удивительно удавалось культивировать в комитете обвинителей дух союзничества. Высококвалифицированный и политически острый юрист, человек, от природы щедро наделенный чувством юмора, очень живой собеседник, умеющий понимать и ценить тонкую шутку, он импонировал всем своим партнерам, и они преисполнились к нему чувством глубокого уважения, искренней симпатии. Это, конечно, очень облегчало совместную работу.
У каждого прокурора в Нюрнберге был свой стиль допроса. Стиль Руденко отличался
