нередко расположенные в густонаселенных городах. Разве можно в этих условиях избежать уничтожения гражданского населения? И кто сказал, что для государства, воюющего в условиях тотальной войны, солдат опаснее, чем, скажем, сталевар, готовящий броню для танка?..
Вот с таким «теоретическим» багажом выступили руководители германского вермахта перед лицом обвинений в тягчайших военных преступлениях. Ссылались они и на то, что в войнах, предшествовавших гитлеровской агрессии, также нарушались установленные законы и обычаи.
А между тем Кейтель мог бы похвастать тем, что руководимый им штаб ОКБ привнес в практику нарушений законов и обычаев ведения войны нечто принципиально новое. Он придал этим нарушениям государственно-организованный характер. Как уже говорилось, Кейтель не особенно вмешивался в процесс планирования операций – для этого существовали Иодль, Варлимонт и другие. Свою задачу он видел прежде всего в том, чтобы разработать такую систему методов ведения войны, которая обеспечила бы достижение преступных военно-политических целей агрессии. Здесь уже никто не мог превзойти Кейтеля.
Тот, кто стал служить Гитлеру, не мог не следовать основным его идеям и принципам. Кейтель хорошо знал, что Гитлер потребовал «развить технику истребления людей». Ему же, Гитлеру, принадлежало страшное слово «обезлюживание». Кейтель не был теоретиком ни в военном, ни в политическом плане, но этого и не требовалось для того, чтобы понять, что система «обезлюживания» вытекает из расовой доктрины германского фашизма. Кейтелю не раз приходилось присутствовать на секретнейших совещаниях, где Гитлер раскрывал свою программу: одни народы – польский, чешский, еврейский – вовсе уничтожить, другие – подорвать биологически. Начальник штаба ОКВ хорошо знал о так называемом «плане Ост», согласно которому предстояло истребить физически тридцать миллионов советских граждан. Гитлер не скрывал своих намерений превратить в германские колонии ряд стран Европы, в том числе, конечно, и Советский Союз.
Уразумев все это, Кейтель берет на себя разработку серии невиданных в истории войн кровавых приказов. Иодль планирует стратегические операции, он – военные преступления.
Уже в марте 1941 года штаб ОКВ разрабатывал приказ о массовом уничтожении советских военнопленных. 12 мая этот чудовищный документ был дополнен приказом о комиссарах, предписывавшим поголовное уничтожение политработников Советской Армии.
Даже рядовому германскому солдату было очевидно, что от него требуют преступлений, за которые, возможно, придется отвечать. Кейтель отдает себе полный отчет в этом и 13 мая 1941 года предусмотрительно подписывает новый приказ, запрещающий привлекать к ответственности военнослужащих вермахта за любые, даже преступные нарушения законов и обычаев войны.
Каким образом можно оправдать подобные приказы? Не только туповатый Кейтель, но даже и изощренный Иодль не сумел ответить на этот вопрос.
В зале Нюрнбергского процесса демонстрируется фильм о нацистских зверствах.
Нет, нет, об этом вермахт, конечно, ничего не знал! Ко всем этим акциям Кейтель и Иодль никакого отношения не имели…
Не то чтобы Кейтель и Иодль отрицали самые факты. Они не спорят: возможно, существовали освенцимы и майданеки, где находили свою смерть миллионы людей. Но поверьте, господа судьи, военные не только не были об этом информированы, но и догадываться о подобных вещах не могли.
Иодль заявил на процессе:
– Сохранение в тайне уничтожения евреев и событий, имевших место в концлагерях, было шедевром засекречивания и обмана со стороны Гиммлера, который демонстрировал перед нами, солдатами, фотографии и рассказывал о садах и садовых культурах, произраставших в Дахау, в гетто Варшавы, в Терезиенштадте. Эти рассказы создавали у нас, солдат, впечатление, что все гетто и концлагеря являются глубоко гуманными учреждениями…
Хочу повторить: бывший начальник штаба оперативного руководства, каков бы ни был его нравственный облик, бесспорно являлся умным человеком. Тем более поразили меня эти его слова. Как можно говорить подобное в Международном трибунале, где обвинители располагали буквально тоннами документальных доказательств, раскрывавших тот неоспоримый факт, что Гиммлер меньше всего был озабочен созданием шедевров засекречивания для… Кейтеля и Иодля!
Вечером после того, как в зале суда демонстрировался документальный фильм о нацистских зверствах, доктор Джильберт нанес очередной визит Кейтелю. Начальник штаба ОКВ ужинал в своей камере.
– Это ужасно, доктор! – сказал Кейтель. – Когда я вижу подобные вещи, мне стыдно, что я немец.
И Кейтель стал с жаром объяснять Джильберту, что германский генералитет здесь ни при чем. Нет, Кейтель не спорил, что фильм документально точен. И вообще, что бы ни говорили об СС и гестапо, все правда. Это ведь дьявольские учреждения. Если уж хотите знать, то он, Кейтель, не имеет никаких претензий ни к следователю, ни к прокурорам, ни к судьям. Он давно уже отвык от такого нормального суда, от такой объективности. Но при всем том здесь, в Нюрнберге, в одном отношении с ним поступили крайне несправедливо: посадили рядом с Кальтенбруннером, этим исчадием ада, этим олицетворением Освенцима и Дахау! Кейтель просит поверить ему, что в тот момент, когда он демонстративно отвернулся от впервые появившегося на скамье подсудимых Кальтенбруннера и отказался подать ему руку, это не был театральный жест. Это естественная реакция человека благородных традиций, не желающего пачкать свою репутацию даже прикосновением к палачу…
Так ломали комедию руководители германского вермахта. Однако не долго. Обвинители довольно легко вывели их на чистую воду.
«План Ост» предусматривал уничтожение тридцати миллионов советских граждан, не говоря уже об истреблении всего еврейского народа. Кто же конкретно должен был осуществлять эту программу смерти? Такой вопрос в деталях обсуждался в ходе переговоров между ОКВ и главным управлением имперской безопасности, то есть как раз теми учреждениями, главы которых оказались рядом на нюрнбергской скамье подсудимых. Переговоры от имени ОКВ вел генерал-квартирмейстер Вагнер, а от РСХА – его тогдашний глава Гейдрих, которого потом сменил Кальтенбруннер.
Уж как не по себе стало Кейтелю и Иодлю, когда Международный трибунал занялся выяснением всех деталей этого соглашения, заключенного буквально за две недели до нападения на СССР. Соглашение предусматривало, что армейское командование, будучи проинформированным о создании эйнзатцгрупп и эйнзатцкоманд, прикомандируемых к армиям и корпусам, обязуется сотрудничать с ними в деле массового уничтожения советского населения. Тогда Кейтель, очевидно, не опасался «запачкать свою репутацию» содружеством с палачами.
А вот еще одна неприятность: в суде допрашивается видный чиновник СС Олендорф. Как уже известно читателю, он возглавлял эйнзатцгруппу «Д» на юге Украины, которая успела уничтожить 90000 советских людей. Олендорф заявил, что командование вермахта самым лояльным образом сотрудничало с ним. На этой почве совместной деятельности у него, Олендорфа, сложилась дружба с командующим 11-й армией фельдмаршалом Манштейном. Олендорф счел нужным сообщить, что он очень уважительно относится к фельдмаршалу и, в частности, со всем вниманием учел его просьбу: не производить массовые расстрелы ближе чем в двухстах километрах от ставки 11-й армии. Олендорф считался с такими странностями командующего, который в то же самое время не отказывался принимать от эйнзатцгруппы сотни пар часов и одаривать ими своих офицеров. Манштейн предоставил Олендорфу солдат для казней, а Олендорф исправно преподносил Манштейну часы и другие ценности, снятые с казненных. И бывший фельдмаршал, по существу, сам признал это в своих показаниях. Один мародер стоил другого.
Кейтель мог твердить о «свиньях из СС». Иодль мог по-прежнему распространяться по поводу Гиммлеровских «шедевров засекречивания». Но оба руководителя вермахта были пойманы за руку. И за этим первым ощутимым ударом по нацистским военным главарям с нарастающей силой следовали другие.
Кейтелю предъявляют приказ под зловещим названием «Мрак и туман», стоивший жизни сотням тысяч людей. Для того чтобы устрашить население оккупированных территорий, приказ предписывал тайным образом вывозить мужчин и женщин в Германию, где они подвергались самому бесчеловечному
