Паша, обойдя стол, снимает трубку, набирает короткий номер и говорит:
— Волков?.. Уже прибыл?.. Зайди к подполковнику Цветкову, я здесь. Все сразу доложишь… Да, захвати, — он кладет трубку и говорит нам: — Сейчас придет.
Через минуту появляется Витя Волков, ладный, белобрысый паренек с университетским значком на лацкане модного пиджака. Он в белоснежной рубашке с красивым полосатым галстуком.
— Что ты такой нарядный? — интересуюсь я.
— Сознательно, — приосанивается Витя. — В институте Академии наук был все-таки. Пусть не думают, что сыщики некультурный народ. Престиж фирмы, так сказать. Ну, и в смысле контакта тоже, — туманно добавляет он.
Но мы его прекрасно понимаем.
— Давай, — говорит Паша. — Докладывай.
— И садись, садись, — добавляет Кузьмич.
— Значит, так, — Витя располагается возле столика, придвинутого к письменному столу Кузьмича. — Беседовал я с заведующим лабораторией, с замсекретаря партбюро, с одной лаборанткой и одним доктором наук, профессором.
— Аккуратно, надеюсь? — сурово спрашивает Паша.
— Ясное дело. Никто из них не понял, что мне на самом деле надо. Словом, так. Все они Олега Брюханова отлично знают и супругу его тоже, конечно. Насчет Олега мнения не расходятся. Выпивоха, лентяй, добряк, воли никакой, принципов тоже. Все пропил. Из института с третьего курса его вышибли. А в лаборатории его держат только из уважения к памяти отца.
— Самого ты его видел? — спрашиваю я.
— Под конец. Метнулся в коридоре пугливым зайцем и пропал. Сильно чем-то был взволнован. Моим приездом, возможно. Узнал от кого-нибудь.
— Вполне возможно, — кивает Кузьмич, выравнивая на столе свои карандаши.
— Ну, а супруга что собой представляет? — с нетерпением спрашиваю я.
— Кобра. Ее все там так и зовут. И даже показывают. Вот так.
Витя поднимает руку, сгибает ее в локте, а пальцы складывает вместе, как змеиную головку. Рука удивительно напоминает приподнявшуюся кобру, когда она высматривает добычу.
Мы все смеемся.
— Вертит Олегом как хочет, — продолжает Витя. — Говорят, даже бьет. Полна на всех злости. И всем на мужа жалуется. Ну, и жадна, говорят, до невероятия.
— Видел ее? — спрашивает Паша.
— Ага. Издали.
— Боялся приблизиться? — смеюсь я.
— Ты сам попробуй, — отшучивается Витя.
— А почему и не попробовать? — я смотрю на Кузьмича. — Змей я не боюсь. Алкашей тоже. Разрешите, Федор Кузьмич?
— Решайте, — говорит Паша. — Дела по краже и по убийству объединяем и передаем вам. Вот, последние мероприятия провели.
В этот момент дверь кабинета приоткрывается, и на пороге появляется Валя Денисов.
— Разрешите, Федор Кузьмич? — вежливо осведомляется он.
— Заходи, — кивает Кузьмич.
А я тем временем напоминаю Паше:
— Ты еще ничего не сказал насчет дачи, где наш Петр был.
— Тьфу ты! — хлопает себя по лбу Паша и загадочно улыбается. — Эту дачу надо непременно осмотреть. Если они там что-то с кражи спрятали, то это, я вам скажу, просто гениальный ход.
— Почему же сразу так уж и гениальный?
— А потому, что эта дача академика Брюханова.
— Чья?!
Мы все на секунду даже немеем от изумления.
— Академика Брюханова, — торжественно повторяет Паша, теряя даже на момент свою обычную суровую сдержанность.
— Вот это финт, — наконец говорю я. — Интересно, чья голова это придумала.
— Скорей всего, Гаврилов, — отвечает Паша. — Он и не такое придумает.
— Как знать, — говорю я. — Там и похитрее твоего Гаврилова головы есть. Один этот Лев Игнатьевич небось кое-чего стоит. Да и Чума тоже.
— Гаврилов, мне кажется, другое дело, — качает головой Кузьмич, выкладывая по росту карандаши и не отрывая от них глаз. — Это мастер, специалист. Он небось и убийство Семанского не одобрил. Учесть это надо будет.
— Но все добро они на даче не спрячут, — говорю я. — Тот же Лев Игнатьевич не разрешит. По разным местам небось рассовали. Думается мне, что, в лучшем случае, эти двое, Гаврилов и Шершень, свою долю там спрятали, на даче этой.
— Как они про нее вообще узнали, интересно, — замечает Валя. — И как туда проникли.
Ему объясняют, кто такой Гаврилов и что для него вообще никаких запоров не существует. Ну, а про дачу им сказал, конечно, Олег, кто же еще? Выпил и сказал. Тут у нас даже сомнений нет.
— Он им и про квартиру отца мог рассказать, — говорю я. — И про вещи всякие, про картины, из-за которых с сестрой судился. Кстати, на это, видимо, жена его подбила, а?
— Она. Кобра, — подтверждает Витя. — Весь институт знает.
— Про нее говорят, что пьяница, проститутка, — снова повторяю я.
— Не слыхал, — Витя качает головой. — Баба собранная, волевая. И, между прочим, неплохой лаборант. А с виду худа как жердь, черна как уголь, а нос… как у Гоголя.
Все невольно улыбаются.
— Ну, ты художник, Витя, — говорю я. — Такой портрет.
— Так вот, — вмешивается Кузьмич, отрываясь от своих карандашей и решительно смешивая их, словно кончая игру. — Брать сейчас Гаврилова и Шершня нельзя, их надо, милые мои, брать с поличным, не иначе. А вот смотреть за ними надо неотступно.
— Смотрим, — кивает Паша. — Так вам с рук на руки и передадим.
— Это раз, — подолжает Кузьмич. — Второе — дача. За ней, я полагаю, отдельно придется смотреть. Туда ведь может и кто другой пожаловать. Как полагаете?
Он оглядывает нас.
— Только Лев Игнатьевич, — откликаюсь я. — Если он об этом номере их знает, конечно. А больше некому. Леха в бегах, Чума у нас. Но я думаю, Федор Кузьмич, дачу эту надо осмотреть пока самим.
Кузьмич не возражает.
— Только без нарушения обстановки, — говорит он и продолжает: — Теперь — третье. С этим Олегом надо побеседовать. По факту кражи из квартиры отца. Вполне это естественно, даже если и нет у нас против него никаких подозрений.
— И с супругой его надо встретиться, — добавляю я. — И тоже это никаких подозрений вызвать не может с их стороны. Как ее, кстати, зовут?
— Галина Осиповна, — сообщает Витя. — Фамилия Голованова, по первому мужу.
— Так вот, — заключает Кузьмич, — дачу мы берем под наблюдение немедленно. А завтра…
— Завтра воскресенье, Федор Кузьмич, — деликатно напоминаю я.
— М-да… — осекается он и, досадливо потерев ладонью ежик волос на затылке, продолжает уже спокойно: — Тогда, значит, в понедельник утром приглашаем этого Олега сюда, беседуем, как полагается, и сразу едем вместе с ним на дачу. Под самым пустяковым предлогом. Ну, и осмотрим, что там и как. Если, конечно, до этого туда никто не заявится.
— А если все же завтра кто-нибудь да заявится? — осторожно спрашиваю я.
— Придется немедленно брать, — пожимает плечами Кузьмич. — А как же? В чужую дачу залезли. Есть, так сказать, полное основание задержать. Ну, и сразу, конечно, летите туда. Поэтому чтоб дежурный завтра каждую минуту знал, где вы находитесь.
