читал книгу. Рядом лежала еще книга, большая, потрепанная, на белом квадратике бумаги, приклеенном сверху, от руки было написано: «Книга дежурств и происшествий».
Увидев входящего Виталия, паренек отложил книгу и поднялся навстречу.
— Сахаров? — пожимая ему руку, спросил Виталий.
— Ага. Виктор. А вы Лосев?
Парень был длинный, с тонкой шеей, в очках. Улыбчивое, добродушное лицо располагало к разговору.
— Ну-ка, погляди в своем гроссбухе, — сказал Виталий. — Что там у вас есть о Василии Кротове.
— Кротов… Кротов… — повторил парень, раскрывая большую книгу. — Что-то фамилия знакомая.
Пока он проглядывал записи, Виталий взял в руки книжку, которую читал Сахаров. Книга была о космонавтике. Сахаров скосил глаза и, не поднимая головы, пробурчал:
— Парадоксы нашего века. Космос — и какой-нибудь хулиган или грабитель.
— Абсолютно разные проблемы, — возразил Виталий. — Техника и воспитание людей.
— Космос — это не только техника, но и наука. Высшее достижение человеческого разума! — Сахаров проговорил это назидательно, с ноткой превосходства.
Виталию тон его не понравился, и он снова возразил, но уже запальчиво:
— Сейчас космическую ракету, как известно, может создать и ученый-людоед. Да ты ищи, ищи, — и он кивнул на толстую книгу в руках у Сахарова.
— Ищу… Вот, пожалуйста! Кротов… — Сахаров быстро проглядел запись. — Ну конечно! Теперь вспомнил.
Ваську уже два раза приводили за драку в штаб. Уговаривали, доказывали. Смотрел на всех волком. Вызывали и мать. Та сидела с каменным лицом, еле цедила слова. Наконец сообщили на автобазу, где работал Васька: пусть, мол, и там нажмут.
Сахаров говорил возмущенно, то и дело поправляя очки.
Виталий не выдержал:
— Ты сам с ним говорил?
— И сам тоже. А что?
— Тебе, брат, только ракеты строить.
— Ну, знаешь… — обиделся Сахаров. — Неумно остришь.
Виталий хотел было ответить, но сдержался. «Еще одного золотого факта не будет».
На обратном пути он ломал себе голову: как говорить с Васькой? Но так ничего и не придумал.
А Цветков сказал решительно:
— Говорить рано. — Подумав, добавил: — Завтра займись-ка дружком его, Олегом этим самым. Еще кто поинтересней у него есть?
— Остальные — мелочь. Этот самый интересный, — солидно ответил Виталий.
Цветков усмехнулся:
— Допустим.
Об Олеге Полуянове, сантехнике одного из строительных управлений, сведения собрать удалось быстро. Он жил весело и безбоязненно, весело кутил и по-мелкому спекулировал, чем придется. Жил он один в маленькой комнате, оставшейся ему после смерти тетки. Его родители жили в Одессе. Олег франтовато одевался и был отменно вежлив с соседями. Недавно у него недели две жил какой-то «земляк». Вообще приятели к нему захаживали часто, девушки тоже. И среди последних… Виталий сначала не поверил в свою догадку. Он даже специально сбегал на работу за фотокарточкой. «Да, эта самая, — сказала ему старушка соседка. — Как звать только, не знаю». Это была Люда Данилова. Она бывала одна или с кем- нибудь, но никогда с Васькой.
Под вечер Олег Полуянов, невысокий, стройный, курчавый парень с нежным лицом и бойкими карими глазами, появился в комнате Виталия. Вид у него был заносчивый и оскорбленный.
— Чем обязан приглашению? — развязно спросил он.
Но в самой глубине глаз Виталий подметил тревогу.
— Садитесь, — сухо сказал он. — Сейчас узнаете.
После нескольких минут самого общего и совсем безобидного разговора, в ходе которого Полуянов, однако, все больше нервничал, Виталий решил, наконец, перейти в наступление и неожиданно спросил:
— Почему пускаете к себе жить посторонних?
— Я?! Посторонних?! — возмутился Полуянов. — А может, это был мой родной папа, почем вы знаете?
С каждым новым вопросом — а Виталий дотошно интересовался всеми его грязными делишками и многочисленными знакомыми — Полуянов кричал все громче. О Люде Даниловой он заявил, что знать ее не знает. А когда Виталий спросил его про Ваську, он вдруг побагровел и, бешено стукнув кулаком по коленке, заорал:
— Ясно! Все ясно! Откуда ветер дует и чего несет! Надумал меня в тюрягу?! За Людку?! Нужна мне эта вонючая гусыня, как рыбке зонтик! Да я таких — на рубль дюжину!.. А сам чистенький! Да? Он у вас чистенький?! Кошмар какой-то!..
Виталий, очень довольный, с напускным равнодушием пожал плечами:
— Я вам, кажется, о Кротове ничего не говорил.
— А мне и говорить не надо! Я и сам скажу! Чистую правду скажу! Как слеза, чтоб мне не жить! Мне только рот раскрыть!
— Он ваш друг, кажется?
— Как папа римский! Ни больше и ни меньше! Были когда-то дни золотые. Но как он за нее сел, — Полуянов сложил крест-накрест растопыренные пальцы и спрятал за них лицо. — Все! Как отрезал!
— Тогда нечего болтать, что вы что-то знаете.
На лице Полуянова появилась хитрая усмешка, и он самодовольно прищурился:
— Я отрезал, а он нет. Пусть он вам скажет, зачем позавчера приходил ко мне, куда ехать предлагал. Пусть скажет, если он у вас такой чистенький, какую вещь одному толкнул.
Виталий почувствовал холодок в спине и чуть дрогнувшим голосом спросил:
— Какую вещь?
— Уж, конечно, с дела вещь. А какую, пусть сам скажет. Я не интересовался. И еще пусть кличку одну назовет.
— Какую же кличку?
— «Косой» — вот какую!
— Это кто такой?
— А я почем знаю? Я сам прямой, у меня все кореши прямые. Косых не держим.
Больше от Полуянова ничего добиться было невозможно, хотя Виталий, преодолевая отвращение, которое внушал ему этот парень, задавал вопрос за вопросом. Полуянов только грязно ругал Ваську и Люду Данилову. Виталий понял, что больше он ничего не знает.
Дело принимало серьезный оборот.
В тот вечер Цветков сказал:
— Все это, конечно, интересно. Но мало, милый, мало. Погоди! — поднял он руку, видя, что Виталий собирается заспорить. — Погоди. У меня вопрос к тебе есть. Вот отсидел Васька, так? Вышел? Куда он на работу устроился?
— Вернулся, где работал. На автобазу.
— Так. А сейчас? Почему он среди дня в музей пришел, если работает? Отгул? Прогул? И потом, отчим его тоже там работает?
— Тоже.
— Ваську туда он устроил?
— Наверное, он.
— «Наверное»! А почему у них отношения плохие, у Васьки с отчимом?
— Отца он забыть не может.
Цветков недоверчиво покачал головой.
