государством. По-следние надежды на относительно безбедную жизнь рухнули как карточный домик.
В середине 30-х годов Яков Круг был направлен для работы в органах НКВД в Казахстане. Вот там-то он и познакомился со своим начальником — Виктором Ни-колаевичем Листратовым. Спустя еще несколько лет Листратов, по достоинству оценивший деловые качества своего подчиненного, при переводе на новое место службы в Могилев, забрал с собой и Якова.
Круг стал одним из самых доверенных людей Листратова в могилевском управлении. Именно ему Виктор Николаевич поручал выполнение особо щекотли-вых заданий. Тем не менее, при этом он особо близко Круга к себе не приближал, соблюдая довольно приличную дистанцию. Поэтому почти сорокалетний Круг, не имевший к тому же какого-либо специального образования, не поднялся по службе выше должности простого оперуполномоченного.
Именно его и направил Листратов к таинственному аппарату в составе группы, осуществляющей охрану Андрея Полуянова, строго настрого поручив ему зорко следить 'как за чужими, так и за своими'.
Поручение начальника Круг выполнял четко. Весь день он, как и было прика-зано, не только выполнял свои прямые обязанности по охране задержанного, но и внимательно слушал все происходящие вокруг черного аппарата разговоры. То, как минский чекист отшил служаку-Спешнина, заставив его убраться с площадки у этой непонятной штуковины, в определенной мере потешило уязвленное самолюбие Круга.
'Щенок сопливый! — злорадно подумал он, глядя на отошедшего, как и было указано на тридцать метров старшего группы. — Чуть на него цыкнули, и он сразу хвост поджал, не смог за себя постоять. А, гляди, в неполные тридцать — уже стар-ший опер!.. Ну, подожди! Будет тебе на орехи, вот только Листратову сообщу!..'
Радость-то радостью, но все ж, надо признать, работать теперь стало значи-тельно труднее. Как Круг не тужился, но слышать происходящие в среде исследо-вателей разговоры уже не представлялось возможным. Ветерок лишь изредка при-носил разрозненные фразы, судить по которым о чем-либо было абсолютно невоз-можно. Так закончился день, пронеслась и короткая летняя ночь.
Под утро, когда в лагере поднялся переполох, вызванный внезапным падением этой непонятной машины на землю, Круг как раз сдал смену возле постели Андрея своему напарнику, и в числе прочих мог поглазеть на рухнувшую в траву здоровен-ную черную махину.
— Ну что, Петрович, — тихо шепнул он стоявшему здесь же Спешнину. — Видал — дела какие творятся? Надо б в Могилев сообщить, Листратову… Тем более что ка-питан этот тебе работать не дает… Раскомандовался, столичная штучка!.. Мое оно дело, конечно, маленькое… Но ты, Петрович, того… подумай! Нельзя это так ос-тавлять…
Спешнин задумчиво потер лоб, и взглянул на своего подчиненного, который с деланным равнодушием наблюдал за копошащимися в утреннем сумраке у черного борта инженерами во главе со Смирновым и Бердышевым. Похоже, Круг говорил дело!
— Добро, Яков, — буркнул он, — пошли, отойдем в сторону…
В это утро как раз образовалась оказия. Грузовик взвода обеспечения шел в город за продуктами и почтой. Поэтому, спустя три часа, Круг уже катил на дре-безжащей полуторке в сторону Могилева. При себе он имел рапорт, составленный Спешниным на имя Листратова.
Утро было теплое и солнечное. На ярко-голубом небе не было ни облачка. Молоденький красноармеец осторожно крутил баранку, старательно объезжая все рытвины и ухабы. Чекист сидел рядом с ним в кабине и, откинувшись на сиденье, пытался задремать. Третий их попутчик — пожилой старшина-сверхсрочник из хоз-взвода, расположился в кузове, на куче пустых мешков из-под картошки.
Полуторка миновала передовые посты и уже километра на два удалилась от леса, как вдруг под передним левым колесом раздался громкий хлопок, и грузовик резко затормозил.
— Что случилось? — подхватился со своего места Круг.
Водитель растерянно сидел на корточках у левого крыла. Старшина выпрыг-нул из кузова, и также присел рядом с ним.
— В чем дело, я спрашиваю? — еще раз спросил чекист.
— Да баллон!.. Баллон пробило… — с досадой сказал старшина, поднимаясь с колен. — Вот нелегкая! Надо ж, какой гвоздище!.. И что ты, Сенько, такой невнима-тельный! Совсем за дорогой не следишь…
Боец испуганно захлопал глазами.
— Виноват! Извините, товарищ старшина!.. Не углядел…
Старшина махнул рукой и, достав из кармана кисет, начал сворачивать себе самокрутку.
— Молодой еще, — пояснил он вышедшему из кабины Кругу. — Из последнего призыва… — и крикнул, уже на сей раз, обращаясь к водителю: — Ну, давай, давай! Не возись! Ехать надо!..
Сенько начал подводить под машину домкрат, как вдруг из-за леса раздался приближающийся гул моторов, и спустя минуту, в небе появилось несколько десят-ков самолетов, идущих в сторону Могилева.
— О, черт! Фрицы пожаловали! — закричал старшина. — Опять на город идут! Надо бы нам, товарищи, укрыться…
Круг посмотрел вверх.
— Да нет, стороной летят вроде…
Со стороны Боговичского леса внезапно раздалось несколько взрывов.
— Ого! — Старшина мгновенно запрыгнул в кузов и, приложив руку к козырьку, стал рассматривать происходящее сзади. — Батюшки!.. Да они ж, гады, наших в лесу обрабатывают!.. Как пить дать — по нашим садят!.. Летит!.. — он кубарем скатился на землю. — Братцы, ложись!
Раздался треск пулеметов, и над дорогой промчалась стремительная черная тень. Пуля с визгом удалила в борт, отколов от него приличных размеров щепку, не более чем в двадцати сантиметрах от головы замешкавшегося Круга. Затем раздал-ся оглушительный взрыв, и поток горячего воздуха бросил Якова на обочину.
Когда чекист поднял голову, то первое, что он увидел, — это был молоденький водитель с окровавленным боком и неестественно вывернутой правой ногой, ле-жащий возле спущенного колеса. Возле него уже хлопотал старшина, торопливо разрывающий перевязочный пакет.
— Товарищ, помоги! — прохрипел он, увидев поднимающегося на ноги Круга. — Видишь, парня задело! Эх, ты, незадача!.. Да потерпи, сынок, потерпи!..
Яков, как в тумане, сделал несколько шагов в их сторону, но тут вдруг вновь раздались вой мотора и треск пулеметов. Фашистский летчик, по-видимому, решил вернуться, чтобы довершить начатое дело.
Прикрывший раненого водителя своим телом старшина вдруг дернулся, за-хрипел, и откатился в сторону. Между его лопаток, мгновенно набухая, расплыва-лось огромное кровавое пятно. Ударили еще два взрыва, а затем наступила тишина. Фашистский самолет покачал крыльями, и скрылся за видневшейся неподалеку рощей.
Ощупывая разорванный рукав гимнастерки, Круг выбрался из кустов, куда его забросило последним взрывом и огляделся.
Полуторка стояла на дороге, развернутая близким взрывом почти на сорок пять градусов. Тихо журчала струйка бензина, выливающаяся из пробитого бензо-бака. Рядом с машиной ничком лежал старшина с развороченной спиной, выбросив вперед руки со скрюченными пальцами, которыми он, казалось, из последних сил хотел вцепиться в землю.
Круг подошел к нему и перевернул лицом вверх. Стекленеющие карие глаза с прищуром уставились на него. Старшина был мертв.
'Господи!.. Что делать?.. — Яков отпустил покойного и на подгибающихся но-гах пошел в сторону скрючившегося у колеса водителя. — Неужели и его тоже?..'
За спиной раздался шорох. Круг резко обернулся и увидел нескольких крас-ноармейцев в форме войск связи, которые выбирались на дорогу из зарослей кус-тарника.
— Сюда! Сюда, товарищи!.. — хрипло крикнул он и мешком опустился на землю. В голове звенело.
Связисты приблизились и окружили грузовик. Один из них расстегнул гимна-стерку на груди погибшего и начал рассматривать его документы. Двое других склонились над водителем, а еще двое вплотную подошли к сидящему на земле Кругу.
— Встать! — один из красноармейцев толкнул его в бок дулом карабина. — Давай, поднимайся!.. Ну!
