Лена пожала плечиками.
— Время есть. Торопиться мне некуда… — Она посмотрела на Андрея. — Да и те-бе, если тебе верить, — тоже!.. Ну что ж! Мне нравится, как ты рассказываешь!.. Только вот что… Ты наверно голоден как волк, 'путешественник во времени'? Ужинать давно пора… В общем, будем считать, что я тебе поверила… Почти!.. По-этому ты тут располагайся, отдыхай, а я пока приготовлю ужин. А потом погово-рим! И… Можно я пока возьму послушать эту твою машинку… плеер, кажется?
Андрей кивнул, и девушка, надев на голову наушники и прихватив с собой па-ру кассет, упорхнула на кухню.
5
За окном спустились сумерки, и Лена зажгла люстру. Уличный шум посте-пенно затихал, город заканчивал свой трудовой день и потихоньку готовился отой-ти ко сну.
На примусе посвистывал чайник. За стеной, у соседей, патефон наяривал 'Рио-Риту', раздавались шарканье ног и приглушенный смех.
Андрей удовлетворенно откинулся на спинку стула и вытер губы салфеткой. Прекрасно! Чувство голода ушло, тело охватила приятная истома. Впервые за по-следние двенадцать часов на душе у него стало относительно спокойно.
Лена сидела напротив и ласково смотрела на него. После того, как она приго-товила ужин и накрыла на стол, взглянув на себя в зеркало, девушка вдруг смути-лась, и убежала в спальню, крикнув на ходу:
— Я сейчас! Подожди немного!..
Оттуда она вышла через несколько минут, аккуратно причесанная, в бело-голубом шелковом платье с отложным воротником-'матроской', плотно облегаю-щем ее стройную фигуру, белых туфельках на шпильке.
Андрей невольно ею залюбовался.
— Нехорошо быть растрепой, когда у тебя гости, — пояснила она и, вздохнув, добавила: — Тем более, когда гостей у тебя так давно не было…
Еда была простая, но сытная: вареная картошка с поджаренными кусочками сала и лука, свежие огурцы, квашеная капуста, грибки домашней засолки, сочная тушка селедки. Был даже небольшой графинчик домашней наливки из клюквы, ко-торый Лена достала из буфета.
— Она слабенькая, — сказала она. — Крепкого мы с мамой не держим.
— Да я вообще-то не пью, — ответил Андрей. — Так, иногда, на праздник, если шампанского глоток или сухого вина.
— Я тоже не пью, — засмеялась девушка. — Но по глоточку, я думаю, сегодня все же можно!..
… Лена отставила тарелку в сторону.
— Вы сыты, мой благородный рыцарь?
— Спасибо, Леночка! Спасла от голодной смерти! Не знаю, что б я без тебя де-лал! — ответил Андрей.
Лена поднялась из-за стола.
— А сейчас мы с тобой попьем чайку! Чай у нас хороший! Только… Вот сахара нет у нас… Неделю назад кончился. У мамы получка еще через три дня, а денег в обрез осталось… Только на хлеб… Зато есть банка варенья! Вишневого!..
Через пару минут она вернулась, неся в одной руке чайник, а в другой вазочку с вареньем.
— Ну вот, еще немножко, — она залила заварник кипятком, — и все будет готово!..
Тут Андрея внезапно осенило. Он открыл карман своей сумки, и извлек из него шоколадный батончик в яркой упаковке.
— Вот! Держи!
— Ой! А это еще что? — поинтересовалась Лена.
— Попробуй — узнаешь! Да это — шоколад такой… Кусай смело!..
'Марс' Лене понравился.
— Знаешь, — призналась она, — честно говоря, давно уже не приходилось пробо-вать хороших конфет… А когда-то раньше сразу могла килограмм съесть. Я ведь по натуре сладкоежка страшная!.. Ой!..
Она изумленно крутила в руках обертку.
— Ты что? — спросил Андрей.
— 'Годен до февраля две тысячи первого года', — прочитала Лена и изумленно поглядела на Андрея. — Так значит это… Так значит… Ты, правда, оттуда?
Андрей молча кивнул.
— Невероятно!.. И что же ты теперь думаешь делать?
— Не знаю… Пока не знаю! — он посмотрел на нее. — Думаю, ты мне хоть в чем-то поможешь… Ну, хоть подскажешь — как себя тут надо вести… в вашем времени… Лена, ты меня, пожалуйста, извини, но не могла бы ты немножко рассказать о… — он замолчал, стараясь покорректнее подбирать слова.
Девушка сразу поняла, что он имеет в виду.
— Ты хочешь подробнее узнать, почему я стала 'дочерью врага народа', ведь так?
— Леночка…
— Ничего страшного!.. У нас это делается очень просто… Отец начал служить еще в первую мировую. В шестнадцатом году, прямо со скамейки технологического института в Питере, ушел в окопы в чине прапорщика… Нехватка офицеров… Потом революция, гражданская война… В двадцать третьем, в Москве, познакомился с моей мамой. Она у меня из семьи потомственных военных — дворянка, из обедневших, правда. Тех, — которые не сидели на шее у народа, а служили Отечеству. Мой прадед — мамин дедушка, между прочим, в турецкую войну вместе с генералом Гурко, совершил переход через Балканы, а прапрадед — участник обороны Севастополя.
— А ты когда родилась?
— В двадцать пятом… Отец еще с империалистической начал считать, что бу-дущие войны — это войны моторов, ну и, соответственно, посвятил свою жизнь бро-нетанковым войскам. В начале тридцатых окончил Академию, служил в Забайка-лье, в Монголии. Был в Испании больше года. После Халхин-Гола получил звание комбрига и был направлен сюда, командовать танковой бригадой. Спустя несколь-ко месяцев его арестовали… обвинили непонятно в чем… Чуть ли не английским шпионом сделали… Потом суд… В апреле сорокового его не стало… Он не в чем не был виновен! Разве можно считать человека виноватым за то, что он предпочитал танки кавалерии, критиковал Ворошилова с Буденным, считая их взгляды на со-временную войну устаревшими!?..
— Он был не одинок, Лена! — вздохнул Андрей. — Таких как твой отец было много… Тысячи!.. Их несправедливо оклеветали, но история теперь все поставила на свои места. Правда, если б не было такого массового уничтожения цвета комсо-става Красной Армии, может, и не было бы того рокового дня двадцать второго июня сорок первого года…
Лена удивленно приподняла брови.
— А почему ты считаешь этот день роковым?
Андрей махнул рукой.
— Господи! Я все забываю!.. Да ведь в этот день — двадцать второго июня тыся-ча девятьсот сорок первого года, — фашистская Германия, нарушив Пакт о ненапа-дении, всей своей мощью обрушится на СССР. Вы стоите на пороге страшной войны, которая продлится 1418 дней, и будет стоить нашей стране более 26 мил-лионов человеческих жизней… Ты что улыбаешься?
— Милый Андрей! — ответила девушка. — Ты что-то путаешь! И заставил меня сейчас серьезно засомневаться в том, что ты пришелец из будущего!
— Почему ты так говоришь? — изумился Полуянов. — Сейчас лето сорокового, или сорок первого года?
— Сегодня двадцать пятое июня тысяча девятьсот сорок второго, — медленно, с расстановкой сказала Лена. — Четверг.
