Большой собачьей выставки в Сокольниках.
В ответ на Яшино замечание парикмахер Тодик, от которого пахло алкоголем, довольно бестактно заявил, что за тридцать баксов лучше не пострижешь, а затем позволил себе еще большую бестактность, граничащую с хамством.
Яша только хотел пояснить Тодику — парикмахеру, не пуделю, пудель знал, что выговаривать по- русски «баксы» — неправильно, что там уже присутствует «с», обозначающая в английском языке множественное число. Говоря «баксы», мы вроде бы как произносим «доллары-ы». Что, согласитесь, неверно.
Собачий парикмахер Тодик, от которого почему-то все сильнее пахло алкоголем, на это сказал, что, если Яша такой умный, пусть теперь сам стрижет своего пса, голубого, как его хозяин. За простые рубли- бли. И ушел, нахамив подобным образом, хотя Яша всегда так хорошо к нему относился.
К тому же у Яши сегодня болел зуб.
Должно быть, для всех них ныне случился неблагоприятный геофизический день.
Зиновий Самуэлевич, устраиваясь, случайно толкнул столик Леши, и половина книг того полетела под ноги утреннего потока пассажиров-покупателей. Покуда он помогал собирать Лешин товар, Яша схватил за руку какого-то дурака, захотевшего, как показалось Яше, стащить книгу или брошюру с лотка самого Зиновия Самуэлевича. При этом сильно двинулся Яшин столик, и часть уже Яшиного товара очутилась на полу.
Возникли суматоха и нехороший шум, с которыми пришлось разбираться по ходу дела.
Когда же все утряслось, они встали на свои места и относительно успокоились, бормоча проклятья в адрес друг друга. Но тогда рядом с лотками появились те, кого продавцы хотели бы видеть здесь менее всего: появились станционное начальство и милиция.
Все, конечно, были друг с другом знакомы, все знали об официальных разрешениях и неофициальных ссудах на право торговли. Все имели джентльменский договор: никакого беспорядка.
Было много слов, они шли по возрастающей.
Одними из слов со стороны Зиновия Самуэлевича, доведенного своим дурным расположением духа до отчаяния, были: «Да чтоб они сгорели, эти ваши противозачаточные листки, Яша!» — и от Яшиной сумки на колесиках повалил дым. По краю разложенного на Яшином столе товара побежали лохматые огоньки.
Позже помощник Зиновия Самуэлевича Андрей не смог ответить — уже своему начальству, — видел ли он, как Зиновий Самуэлевич кинул спичку в Яшину сумку. Или не видел.
Зиновий Самуэлевич лишился хорошего места. Все убытки были отнесены на его счет. Дома все очень огорчились.
И вот он торгует газетами с рук, выручая с каждого экземпляра такие крохи, что это не назовешь что-то иметь.
— Программа Тэ-Вэ на следующую неделю! — бодрым звучным голосом говорит Зиновий Самуэлевич. — Покупайте, господа! Программа Тэ-Вэ!
Он подметил, что обращение «господа» заставляет споткнуться кое-кого из потока пассажиров- покупателей, смотреть на который Зиновию Самуэлевичу, правду сказать, давным-давно обрыдло. Он ему снился, этот поток. Зато кое-кто из споткнувшихся газеты брал.
— Прошу, господа!
Невдалеке устраивался конкурент. Длинный кадыкастый парень с неопрятными локонами. Тоже газеты с программой.
«Тунеядец какой-то. Ему пахать, а он газетками торгует, отбивает хлеб у пожилого человека».
Зиновий Самуэлевич переключил все внимание на парня. Тот расправил перед грудью веер сложенных названиями вперед газет, принялся зазывать.
«Ничего, ничего, дружочек, мы не будем спешить, пускай пройдет несколько минуток».
Зиновий Самуэлевич ждал.
Вот он, уголок крайней газеты. Белый. Отдельный. Легкий, как пушинка. Только и хочет спички, искорки, маленького огонька, чуть-чуть горячего…
Зиновий Самуэлевич, не отрывая взгляда от белого уголка, заставил себя рассердиться на парня.
«Кто ты такой? Зачем ты сюда пришел? Уходи отсюда, тут мое место! Уходи. Уходи, слышишь? Кто ты вообще такой, а? Чтоб тебе сгореть!!»
Парень закрутился, сбивая пламя с занявшейся пачки. Запахло паленым, повалил дым.
К парню уже спешила дежурная от эскалатора, а с другой стороны — милиционер. Когда парня уводили, Зиновий Самуэлевич с запоздалым уколом совести заметил, что тот идет, сильно опираясь на палку. Все равно. Конкуренция, закон джунглей, ничего не попишешь, молодой человек.
— Программа Тэ-Вэ, господа, покупайте!
Глава 15
Самолет приземлился на полосе, которая, казалось, была просто брошена на зеленом поле с одуванчиками, как длинное полотенце посреди стола. На принадлежность полотенца к цивилизованному аэродромному хозяйству указывал только высокий шест на растяжках с опавшим полосатым колпаком да дальние домики, тоже краснополосые, приютившиеся у самого горизонта.
— Это частный аэродром, — пояснил Андрей Львович, спускаясь следом.
Елена Евгеньевна, обернувшись к нему, невольно захватила взглядом самолет, который их сюда доставил. Небольшой, шестиместный, хотя внутри было достаточно просторно, он был снабжен двумя реактивными двигателями в основаниях крыльев под фюзеляжем. Во время полета они мягко гудели, и дрожь передавалась ногам через толстый ковер на полу.
В салоне вообще было роскошно. Натуральная тисненая кожа обивки, бар, мягкие кресла, в которых утопаешь, плоские экраны мониторов позади на спинках кресел. Их можно было настроить на передачу прямого изображения по курсу или с брюха машины. Андрей Львович показал ей, и она около получаса развлекалась видами облаков, плывущих прямо на нее, или панорамой земли внизу, похожей на аэрофотоснимок, только живой.
Потом ей надоело это занятие, и она некоторое время смотрела, как работает один из помощников Андрея Львовича, превративший свой монитор в экран компьютера. Наверное, он мог прямо отсюда, с борта летящей в облаках легкой машины, связаться с любым абонентом, выйти в информационную сеть.
Она спросила Андрея Львовича, и он подтвердил, что да, вполне. И предложил ей коктейль из фруктовых соков.
Непосредственно перед испытаниями любой алкоголь был исключен для нее, и она это знала.
Елена Евгеньевна не позволяла себе сейчас никаких воспоминаний о Михаиле, о минувшей дикой и великолепной ночи, после которой все тело у нее продолжало звенеть и плыть невесомо. О странном сне, благодаря которому они познакомились.
Сегодня, едва смежив глаза на час-другой, она поднялась с постели прочно Еленой Евгеньевной- второй и останется ею до той самой минуты, когда послезавтра войдет в оставленную огромную квартиру. Тогда и будут воспоминания, новые встречи, продолжения… если она захочет. А она захочет.
Вдали по полосе пылила машина, и, когда она лихо притормозила у трапа, Елена Евгеньевна с неодобрением заметила, что это военный «уазик». Она не любила военные машины, тем более отечественные. Тем более, когда они опаздывают.
— Целых пять минут, полковник, — недовольно сказал Андрей Львович вытянувшемуся перед ним моложавому военному в полевом хаки без погон.
— Виноват.
— Что на месте, все готово? — спросил Андрей Львович, не меняя тона.
— Так точно. Все службы слежения, дальнего оповещения, особая сеть, развернутая по вашим указаниям, — все на «товьсь-ноль».
— Нас шестеро, как видите.
