приоткрыт.
Учитывая то, что подавляющее большинство людей не только не владеют хотя бы примитивными навыками психической обороны, но и не имеют о ней вообще никакого представления, понятно уважение и суеверный страх перед Аланчиком крупнейших воротил наркобизнеса среднеазиатских стран, прежде входивших в состав СССР. Среди этих мафиози Аланчик имел легендарную кличку Рентген.
— Не думаю, что все так просто, — ответил за Олега Роман. — Самое неприятное для всех нас то, что Гость — кто бы он ни был — вернулся. И возвращаться продолжает. Днями я уже знакомил вас в деталях с прошлогодними событиями. Теперь нам в точности известно о его гибели в конце прошлого года…
— Мнимой.
— О нет, самой настоящей. Факт зафиксирован, и не только свидетельскими показаниями, протоколами и прочим. Существует даже место захоронения, и там действительно лежат его останки. Проверено.
— Но информация стирается?
— Кое-что мы все же сумели отыскать и сохранить, — сказал Марат Сергеевич. — У себя в институте мы работаем и в этих направлениях тоже. Пантелеймон Григорьевич обратился ко мне лишь в августе, поэтому многого, разумеется, мы не спасли.
— Необходимые оперативные мероприятия также помог осуществить Марат Сергеевич, — прогудел Пантелей.
— То, что смерть Гостя подтверждена на обычном уровне, еще ничего само по себе не говорит. А вот то, что она закреплена в астрале, в чем вы могли убедиться самостоятельно, когда я дал вам координаты входа…
— Это тоже ничего не говорит. — Антонина презрительно скривила губы. — Можно подумать, вам никогда не приходилось иметь дела с… с подобными явлениями. В конце концов, когда я работаю со своими медиумами, вызывая ушедших… Не вижу разницы.
Роман переглянулся с Олегом. С Антониной именно поэтому было очень трудно находить общий язык. Обладая огромной суггестивной силой, она начисто отметала всякую теорию, не желая вникать, разбираться и делать выводы. Суггестики и инсайта — «прямого видения» — ей за глаза хватало для собственной коммерческой деятельности. Глубже она смотреть не желала.
Называемое в просторечии спиритизмом или, иначе, «разговором с духами» действие становится возможным только в случае, если «дух», «душа» еще не сделалась принадлежностью единой Над-системы, именуемой, также для простоты, мировым астралом. Причем совершенно безразлично, сколько времени прошло здесь, среди живущих. Ведь для «душ» времени не существует, для них есть только состояние. «Связанное» — в носителе, теле, «свободное» — без него. «Принятое» и «непринятое» — это уже свидетельство ее взаимоотношений с астралом…
Но если сущность оказывается «принятой» (людям в Мире никогда не узнать, что это означает и как выглядит), закрепленной в непредставимых слоях, сюда ей не появиться, не возвратиться ни под каким видом.
Гость же — возвращался.
Зачем… или за кем?
Олег незаметно поежился, чуть кивнул Роману. Что, мол, тут сказать? Объяснять Антонине, что не стоит гнать коня по кочкам ночью, он отчаялся.
— Конечно, — вдруг густо сказал Пантелей, — я не ручаюсь за абсолютную точность, но «Мир магии, мир сверхъестественного прекрасен тем, что дает возможность многие проблемы и беды предотвратить, а если вы уже… э-э… столкнулись с трудностями, то исправить их». Или — преодолеть, не помню. Тоня, я не очень наврал?
— Что ты имеешь против моей рекламы?
— Упаси Бог, ничего. Но, по-моему, Роман хочет сказать, что с Гостем у нас брезжит шанс самим убедиться, так ли прекрасен тот мир? Я правильно тебя понимаю, Роман? Все твои экивоки, что ты плетешь нам едва не полгода?
— Совершенно точно.
Снова повисло нехорошее молчание. «Конечно, — подумал Олег. — Табу. Никто не хочет называть вслух то, чем мы в сути своей занимаемся и чем это может быть чревато. Если не воевать, то хотя бы отсидеться в одиночку. Как мы привыкли».
— Послушайте, коллеги, — сказал он. — Мне кажется, мы уклоняемся. Нет смысла гадать, поскольку уже через час мы сможем выяснить… ну, что сможем. Гость недаром идет на встречу с нами, думаю, он и сам имеет что нам предложить.
— Или всех нас, разом, — сказала обидевшаяся на Пантелея Антонина. — Если мы так уж мозолим ему глаза. Только вы имейте все в виду, с моими ребятками не шутят. Против них лекарство, как против атомной бомбы, — падать головой от взрыва и тихо ползти на кладбище. Я их специально проинструктировала.
— Надлежащие меры все приняты, — заверил Роман.
— Я думаю, каждый из нас проинструктировал своих, — сказал Алан, непринужденно улыбаясь.
Роману непроизвольно вспомнился телохранитель изящного, чтобы не сказать тщедушного, Алана. Монголоид двухметрового роста, с обводами броненосца и переливчатый, как ртуть. Сейчас он сидел через стену воплощением Будды, а когда Роман водил Алана по комнатам и залам особняка, гигантский Будда не то чтобы ходил по пятам, а как бы возникал за плечом хозяина, стоило тому остановиться. Самого движения Роман не улавливал.
— Вынужден заранее принести извинения, — продолжал Алан, — но не могу не задать свой вопрос. Мне не совсем понятна роль господина…
— Богомолов, — немедленно кивнул Марат Сергеевич. — Прошу прощения, что сразу не представился полностью.
— …господина Богомолова в намеченном рандеву. Мы выяснили собственные цели, приняв за рабочую версию заинтересованность Гостя именно нами, как ведущими специалистами, занятыми… определенной деятельностью, причем заинтересованность эта должна иметь активно отрицательный характер. То есть предположили, что мы ему чем-то мешаем. Ну, или от кого он там действует, посланцем кого является. Как это принято у интеллигентных людей, обойдемся в наших построениях без громких имен и терминов, которыми на протяжении веков человечество отчего-то ужасно любило пугать самое себя. Мы с вами и так понимаем, о чем речь. Кто — или что — подразумевается. Меня, кстати, никогда это не трогало.
Лично я не считаю, что Гость может быть всерьез опасен таким людям, как мы. Но я подчинился мнению большинства. Мы решились на эту встречу. В какой-то степени обострение, но Роман прав, иначе Нам не расставить окончательные точки над любимыми буквами. — Алан усмехнулся. — Но то мы. У нас, простите, шкурный интерес. А господин Богомолов? Он был представлен с серьезными титулами. Каков мотив его появления? Научная любознательность? Или, Пантелей, ты снова попытаешься нас рекрутировать? В этом случае, если к нам обращаются как, повторяюсь, к специалистам, не имеющим аналога в стране, и без преувеличения будет сказать, что и на планете, то — это сделка. А мы еще не слышали предлагаемых условий.
Сразу скажу, — Алан тонко улыбнулся, — если они нам не подойдут, мы вправе попросить господина Богомолова уважить наш конфиденс. Дельце-то все-таки почти родственное. Семейное.
— Спиноза, — проворчал Пантелей.
Олег подумал: «Алан-то каков. Ни за что не поверю, что он думает то, что говорит».
— Вопрос задан, надо отвечать. — Богомолов откинулся на спинку прямого кресла, на жилетке мелькнула часовая цепочка платиновым белым блеском. — Мой интерес, конечно, не такой шкурный (кивок Аланчику), но позиции наши вполне сходятся. Уважаемых присутствующих беспокоит вероятность того, что Гость направлен впрямую на них. Это можно понять. Нас же, наш институт и вообще некоторые круги, скажем так, которые я представляю, интересует сущность Гостя как таковая. Мы ведем свои исследования, которые не всегда носят сугубо прагматический характер. Скорее это сбор информации, накопление статистики. В какой-то степени отслеживание и перекрытие каналов утечки. С некоторых пор выполнение последней задачи на должном уровне сделалось затруднительным. Я не говорю сейчас о чисто объективных процессах, сопровождающих наш всеобщий бардак, когда открываются, попадая даже в прессу, сведения,
