стрелков, проявившего себя при ликвидации левоэсеровскою мятежа в Москве. Командармом-1 остался Тухачевский.
И все же последствия деятельности Муравьева трудно было ликвидировать в столь сжатые сроки. Не так-то просто было сразу же восстановить разлаженную систему управления частями, преодолеть резко усилившееся недоверие к бывшим офицерам. Все это не могло не сказаться на ходе военных действий. Еще не кончился июль восемнадцатого, когда в Симбирске нослышались знакомые Иосифу Михайловичу звуки, и он тотчас вспомнил, как приближалась канонада к Харькову… Но здесь, в Симбирске, ситуация была иной, здесь нечего было рассчитывать на железную дорогу, вся надежда была на водный путь.
Иосиф Михайлович поспешил на пристань. Худшие его опасения оправдались: застал суматоху и неразбериху. Еще немного — начнется паника, и тогда… Он незамедлительно вмешался, пытаясь хоть как- то руководить погрузкой и наладить порядок. Сорвал голос…
Лишь после того, как все суда отчалили и двинулись вверх по течению, Иосиф Михайлович, вслед за товарищами, ступил на качающуюся палубу старенького пароходика «Стрежень», уходившего последним.
Капитан последним покидает корабль? Нет, все наоборот: Чрезвычайный комендант последним всходит на корабль. Комендант последним покидает город.
В пути предстояло еще одно испытание.
Впереди шел пароход «Купец», размеренно шлепая по воде лопастями больших колес. И там, на «Купце», началась «буза». Кто-то пустил провокационный слух, будто Варейкис для того лишь следует на замыкающем судне, чтобы затем поотстать и продаться белым. Для чего он якобы прихватил с собой немало золотишка.
Иосиф Михайлович принял решение. Как ни предостерегали товарищи, как ни отговаривали, он отправился на «Купец». Один — таково было его непременное условие.
Там растерялись, послышались удивленные возгласы:
— Гляди, братишечки, сам Варейкис!
— А говорили…
— Созывайте митинг! — потребовал Иосиф Михайлович, ступив на палубу «Купца». Он поднялся на несколько ступенек, ведущих к капитанскому мостику, и, стиснув челюсти, ждал, угрюмо поглядывая, как собирается вокруг вооруженная толпа. Как только собрались, крикнул злым голосом:
— Всем меня видно? Всем слышно? Так вот что я вам скажу! Если Варейкис — предатель, то каждый из вас имеет сейчас возможность застрелить его. А если Варейкис к тому же еще и дурак, то каждый может в этом убедиться. Потому что только круглый идиот, имея прикарманенное золото и собираясь перекинуться к белым, прибыл бы к вам один и подставился под ваши пули!
Кто-то засмеялся в толпе, но большинство молчало. А Иосиф Михайлович, заметив несомненное замешательство, продолжал:
— Так кто из вас считает меня дураком? Нету таких? Что ж, и на том спасибо. Но и я вас дураками не считаю. Тогда кто считает меня предателем? Пусть выйдет! Пусть выйдет сюда перед вами, открыто, как вышел я. Пусть поглядит мне в глаза, как я гляжу в ваши глаза! И пусть докажет вам всем, что Варейкис — предатель! И вы сами тогда решите; с кем из нас двоих как поступить!..
С «бузой» было покончено. Без единого выстрела. Иосиф Михайлович возвратился на «Стрежень», где его ждали встревоженные товарищи…
Спустя несколько месяцев Иосиф Михайловна получит письмо от своего боевого друга Тухачевского, где будет сказано:
«Открыто говорю, что дело создания 1-й армии и изгнания контрреволюции никогда не могло бы осуществиться, если бы Симбирский комитет партии и исполком не пришли бы на помощь… Товарищ Варейкис, я смотрю на вашу деятельность и деятельность партии при защите Симбирска, как на блестяще выполненную работу, послужившую общегосударственным опытом…»
18. ПРИЧАСТНОСТЬ
Когда части 1-й армии вступили в Симбирск, среди ехавших на утомленных конях командиров можно было увидеть одного, сероглазого и черноусого, такого же обветренного и запыленного, как остальные. Но, в отличие от остальных, он держал повод не левой, а правой рукой, и повод был не пропущен меж пальцами, как положено, а замысловатым образом намотан на неподвижную черную перчатку. Шашка почему-то не у левого, а у правого бедра, и кобура не на месте.
Растолкав толпу встречающих, выбежала на мостовую молодая женщина, бросилась к всаднику. Командир придержал коня, наклонился к ней…
За месяцы отсутствия Мирона Яковлевича немалые перемены произошли в его семье.
Умер Илья Львович, так и не оправившийся после пережитого в Киеве потрясения. Последними его словами была просьба похоронить у Днепра. Бедный старик давно уже потерян чувство реальности.
Асин муж ушел с белыми. Этот человек никогда не внушал доверия Мирону Яковленичу. Молодец Ася, нашла в себе силы остаться…
Ночь он провел дома. Наутро вернулся в часть. Здесь тоже был теперь его дом, здесь тоже быта его семья.
Пройдет время — Черкасский узнает о словах Ленина:
«Нам изменяют и будут изменять сотни и сотни военспецов, мы будем их вылавливать и расстреливать, но у нас работают систематически и подолгу тысячи и десятки тысяч военспецов, без коих не могла бы создаться та Красная Армия, которая выросла из проклятой памяти партизанщины и сумела одержать блестящие победы на востоке…»
Вот так совершается исторический процесс, подумает, узнав об этих словах, красный комроты Черкасский. И ощутит свою причастность к этому процессу. Наконец-то! После стольких сомнений и колебаний. Быть может, непростительно долгих. Когда же наступил конец его бездействию? Летом восемнадцатого года. Когда слонялся бесцельно по иссушенному зноем Симбирску и прочитал прикрепленную к стене одного из домов бумагу:
«Приказ
по 1-й Восточной армии
Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика переживает тяжелые дни, окруженная со всех сторон врагами… Долг каждого русского гражданина взяться за оружие и отстоять государство от врагов, влекущих его к развалу.
Для создания боеспособной армии необходимы опытные руководители, а потому приказываю всем бывший офицерам, проживающим в Симбирской губернии, немедленно встать под красные знамена вверенной мне армии.
Сегодня, 4 сего июля, офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к 12 часам в здание Кадетского корпуса ко мое.
Неявившиеся будут продаваться военно-полевому суду.
Командующий 1-й Восточной армией
Товарищ Председателя Симбирского Губернского Исполнительиого Комитета
4 июля 1918 года
г. Симбирск».
Варейкис?.. Не тот ли интеллигентный большевик из рабочих, который так понравился Мирону Яковлевичу еще в Екатеринославе? Если так, то какими судьбами занесло его за тридевять земель от
