выстрела. – Я чуть было не принял тебя за этого ублюдка Берка!
–?Это всего лишь я, – отозвался Лаки, и, отталкиваясь шестом, направил лодку к берегу с таким видом, как будто только грянувший выстрел нисколько его не смутил. – Пожалуй, ты меня все равно пристрелишь, когда увидишь, кого я тебе привез.
Серена встала с колен и, гордо расправив плечи, смерила Лаки колючим взглядом, после чего снова посмотрела на деда. Затем одной рукой убрала с лица растрепавшиеся волосы, а второй, чтобы не упасть, ухватилась за борт пироги. Стоило ей посмотреть на деда, как ее тотчас охватили противоречивые чувства. С одной стороны, она была благодарна ему – в конце концов, их с сестрой вырастил именно он. Но стрелять из дробовика по людям? Грохот выстрела все еще не стих в ее ушах, и адреналин взял верх над родственными чувствами. Возмущению ее не было предела.
Пирога приблизилась к побитому непогодой деревянному настилу на покосившихся сваях. Серена не стала дожидаться, когда лодка окончательно остановится, и выпрыгнула на дощатый причал. В спешке она сделала это крайне неуклюже и, чтобы не упасть, была вынуждена вцепиться в шаткие перила. Пирога тотчас подалась назад. Серена поскользнулась и больно ударилась о доски лодыжкой. К счастью, ей удалось сохранить равновесие и не свалиться в бурую прибрежную воду. Впрочем, без мелких неприятностей все равно не обошлось: она перепачкала безупречный до этого в своей белизне низ брюк, а также до крови ободрала ногу. Волосы, как назло, растрепались и непокорной волной упали на плечи. Прихрамывая, Серена тем не менее решительно зашагала к берегу.
–?Черт тебя побери, Гиффорд, ты что, совсем спятил? Ты головой думаешь или задницей?
–?О господи! Где ты, чертовка, набралась таких выражений?
–?У тебя, у кого же еще! – парировала Серена. Она встала перед дедом, руки в боки, глядя на него с таким вызовом, на какой только была способна в эти минуты.
–?Вот же дьявольщина! – пробормотал Гиффорд. – С этой чертовкой ни за что не сладить. – Разломив дробовик пополам, он вытащил патрон, который тут же сунул в нагрудный карман выцветшей рабочей рубашки. – Готов спорить на что угодно, в своем обожаемом Чарльстоне ты так не разговариваешь.
–?Я сейчас не в Чарльстоне.
–?Пока не в Чарльстоне, – фыркнул Гиффорд – Кстати, каким ветром тебя сюда занесло? – спросил он и, окинув внучку неодобрительным взглядом с головы до ног, нахмурил кустистые брови. – Вот уж не ожидал, что ты будешь рассекать по болотам в пироге.
–?Это не я себе такое развлечение придумала, уж поверь мне, – ответила Серена, раздраженно покосившись на Лаки. – При желании я могла бы придумать массу куда более интересных способов приятно провести свободное время. Да и нашла бы для этого более приятную компанию.
–?Она делает исключение для моего темперамента, – отозвался Лаки с сардонической улыбкой и, держа в руке сетку с лангустами, подошел к ним ближе.
–?Помимо всего прочего, – пробормотала Серена.
Лаки остановился возле нее, бросил лангустов себе под ноги и, все так же буравя ее взглядом, закурил.
–?Похоже, мне придется отвезти эту дамочку обратно в школу хороших манер, чтобы она могла снова пройти первый класс, – немного врастяжку произнес он и, откинув назад голову, выпустил в воздух тоненькую струйку дыма.
–?Не верьте ему, мисс Рена, – раздался еще чей-то голос, и к ним подошел Пеппер Фонтено, сидевший до этого на складном садовом стуле; высокий и тощий, с такой же черной, как и у его сестры Одиль, кожей, но со светлыми глазами. Хотя он всю жизнь прожил бок о бок со сварливой сестрой, Пепперу каким-то чудом удалось сохранить миролюбивый характер. С его физиономии никогда не сходила широкая жизнерадостная улыбка. Она была своего рода его визитной карточкой, так же как и вылинявший, застиранный комбинезон. Он похлопал Лаки по плечу.
–?При желании этот парень способен уговорить аллигатора расстаться с его шкурой. Он такой…
Серена вопросительно выгнула бровь.
–?Странные, однако, у него желания.
–?В обществе аллигатора мне явно было бы веселее, – недовольно процедил Лаки сквозь зубы.
Серену так и подмывало показать ему язык. Тем не менее она снова повернулась к деду.
–?Ты мог хотя бы для приличия сказать, что рад видеть меня, – произнесла она с упреком в голосе. Сказать по правде, она была задета холодным приемом Гиффорда.
–?Согласен, мог бы, если бы точно знал, что ты здесь делаешь.
–?Что я здесь делаю?! – воскликнула она и сложила на груди руки. – Я здесь потому, что ты смотался сюда, не сказав никому ни слова. Я приехала погостить, и мне едва ли не с порога сообщают, что ты уехал из дома пару недель назад и от тебя с тех пор ни слуху, ни духу. Что мне оставалось думать? Воскликнуть: «Боже, как сильно я по нему соскучилась!» – и продолжать отдых? О господи, Гиффорд, мы ведь могли подумать что угодно. Например, что ты умер!
–?Как видишь, я жив, – огрызнулся дед. – Если ты только за этим приехала сюда, то можешь спокойно возвращаться домой. Никакое наследство тебе пока не светит. Даже не надейся.
–?Что за чушь ты мелешь?
–?Такую чушь начинает молоть любой, когда ему стукнуло восемьдесят и у него есть пара неблагодарных внучек.
Гиффорд со щелчком вернул ствол дробовика на место, повернулся и зашагал прочь.
Ошеломленная, Серена продолжала стоять как вкопанная, глядя вслед деду, невозмутимо шагавшему к дому. Каждый раз, встречаясь с Гиффордом, она отчаянно хотела, чтобы он, как прежде, был ласков с ней, баловал и хвалил. И как же обидно было, когда Гифф не выказывал ни любви, ни понимания. А ведь стоило ей увидеть деда, как в ней снова оживала та самая девчушка, в которой он когда-то не чаял души.
Сейчас же она была взвинчена, сильно проголодалась и валилась с ног от усталости. Не говоря уже о том, что, как назло, испачкала одежду. А ведь как хотелось, чтобы дед, как когда-то прежде, обнял ее, и все тотчас стало бы как в годы ее детства! Чтобы она испуганно дрожала, а он успокоил бы ее, развеял все ее страхи. Увы, она давно уже не ребенок, а Гиффорд уже давным-давно не сочувствует ее ужасу перед болотами.
Когда она так и не поборола свой страх – а по мнению Гиффа, времени прошло уже достаточно, – его сочувствие превратилось сначала в легкое разочарование, а потом и откровенное неодобрение, и оно до сих пор в немалой степени отравляло их отношения. Дед считал ее трусихой. Как жаль, грустно подумала Серена, глядя ему вслед, что он так и не понял, какое это мужество с ее стороны приехать сейчас к нему в самое сердце болот!
–?Да, что-то это не слишком похоже на встречу любящих родственников, – усмехнулся Лаки, как и она, провожая глазами Гиффорда.
Серена смерила его колючим взглядом.
–?Не лезьте не в свое дело, мистер Дюсе! – холодно бросила она ему и, увязая туфлями во влажной, чавкающей земле, зашагала вслед за дедом к дому.
Дом представлял собой прямоугольное строение, обшитое просмоленной дранкой. Как то часто делалось в этих краях, стоял он на мощных кипарисовых сваях, поднятый на пару метров над землей, чтобы уберечься от неизбежных весенних паводков. Крыша была покрыта листами поржавевшей жести. Из нее под кривым углом торчала печная труба. Входная дверь выкрашена в ядовито-бирюзовый цвет, от которого было больно глазам. Занавесок на обоих окнах фасада Серена не заметила.
В этом доме никогда не было никаких «красивостей» – во всяком случае, ничего такого, что можно было бы считать украшательством, разве что висевшие на стенах в нескольких рядов оленьи рога. Серена сомневалась, что интерьер претерпел какие-то изменения с тех пор, как она приезжала сюда в последний раз. Это был типичный мужской бастион, где все эстетически привлекательное считалось «бабскими штучками». В качестве мебели Гиффорд, по всей видимости, продолжал пользоваться все той же допотопной рухлядью, которую даже двадцать лет назад не взяли бы даже в магазин Армии спасения. Пол в двух единственных комнатах, по всей видимости, по-прежнему покрыт все тем же жутким серым линолеумом, который как будто создан для того, чтобы служить вечно, и, к несчастью, вечно и служит.
Впрочем, в планы Серены не входило сию же минуту выяснить, так это или нет. Гиффорд не стал открывать дверь. Поднявшись на середину лесенки, он обернулся и сел на ступеньку. Дробовик при этом он
