Вэнди стояла в столовой, прижав ухо к стене рядом с застекленными створчатыми дверями, которые вели в гостиную. Никто не знал, что она там. В гостиной было темно, и ее родители думали, что она спит наверху. Они были слишком увлечены своим спором и вообще не замечали ничего вокруг.
Взрослые такие глупые, подумала девочка. Или наивные — так сказал ей Томми. Они решили, что могут улыбаться и сюсюкать, и ребенок всему поверит. Это было так же глупо, как то, что она, когда была маленькая, считала, что, если будет притворяться кошкой, все поверят, что она кошка.
Теперь она слушала то, что они говорили друг другу. Оскорбительные слова. Слова, которые ни к чему хорошему не приведут.
— Что ты хочешь от меня, Сара? Чтобы я отправился в гостиницу? Здесь мой дом. Это тебе все не нравится. Почему бы тебе не уйти?
— Это ты изменяешь…
— Чушь! Ты не доверяешь мне. Ты подумала, каково это? Ты считаешь, что ты пострадавшая сторона, Сара. А как же я?
— Но это о тебе задают вопросы детективы! Ты был знаком с Лизой Уорвик? Где ты был, когда пропала та, другая девушка?
— Значит, ты заходишь так далеко, что считаешь меня убийцей?
— Не считаю! Но…
— Это безумие! Они задают вопросы, потому что у них нет ответов! Это называется расследование. Они этим занимаются.
— Я знаю, что ты что-то чувствовал к Лизе. И что она что-то чувствовала к тебе…
— Значит, ты считаешь, что я что-то чувствовал к ней, что я изменял, а потом убил ее? Это бессмысленно!
— Все бессмысленно! У нас все было хорошо. У нас была такая хорошая семья…
— И до сих пор есть, если ты не перестанешь быть такой невменяемой стервой!
— Прекратите! — закричала Вэнди, вбегая в гостиную. — Прекратите! Прекратите! Прекратите ругаться!
Изумленные родители молча смотрели на нее.
— Тебя никогда не бывает дома, папа! — сказала она, а потом повернулась к матери. — А когда он дома, ты затеваешь скандал! Прекратите!
Мать уронила лицо в ладони и зарыдала. Отец переводил взгляд с одной на другую.
— Прости, детка, — сказал он Вэнди. — Но я думаю, что мне лучше сегодня уйти. Может, тебе удастся образумить свою мать.
Мать Вэнди посмотрела на него, пораженная его словами и разозленная до предела. Она поднялась с дивана и подошла к Стиву.
— Как ты смеешь поступать так с собственной дочерью! — воскликнула она напряженным голосом, каким говорила, когда была очень рассержена. — Как ты смеешь?!
Выражение лица отца стало холодным и непроницаемым, таким, что Вэнди даже испугалась.
— Виноваты всегда двое, Сара. Подумай об этом.
Он повернулся и вышел из комнаты. Через минуту захлопнулась входная дверь. Вот так просто он взял и ушел.
Глава пятидесятая
— Да что, черт возьми, с тобой такое?
Дэннис услышал голос отца сразу, как только юркнул в заднюю дверь. Можно было подумать, что он нажал кнопку «Пауза», когда крался на улицу, — по его возвращении разговор шел о том же.
Ему каким-то образом удалось улизнуть после ужина, не привлекая внимания отца, и это он считал небольшим чудом потому, что дома не было его глупых сестер и никто не отвлекал его внимания. Они отправились на футбол к старшеклассникам, а потом и на ночевку. Дурам везет. Дэннис не мог понять, почему у них были друзья, а у него нет. Ведь они такие глупые.
В общем, Дэннис слез со стула и выскользнул в дверь незамеченным. Его отец был слишком занят, разглагольствуя о том, что на работе одни предатели, а Диксон его ни во что не ставит. Это были просто мысли вслух, словно он пытался разобраться во всем, вовсе не нуждаясь в аудитории. Время от времени он обращался к матери Дэнниса, и она должна была сказать что-нибудь в ответ, доказав тем самым, что слушает.
Накануне вечером Дэннису с лихвой досталось отцовского внимания — его наказали за то, что он принес в школу палец. Отец просто пришел в бешенство. Ему пришлось краснеть из-за Дэнниса, и теперь у него неприятности на работе.
Он заставил Дэнниса снять всю одежду, кроме трусов, и поставил его в угол столовой, а все остальные сели ужинать.
— Ты глумился надо мной, — сказал отец. — Теперь я унижу тебя.
Его заставили стоять так не один час, пока не пришлось отпустить его в туалет — так сильно он обмочился.
После того как он убрал за собой, его отослали в кровать. Дэннис дождался, пока его проверят, затем вылез из окна и спустился по дубу, который рос рядом с домом.
Часами он мог подсматривать в окна других людей. Они его не видели, а он видел все, что они делали. Как будто смотрел все каналы, даже те, которые ему запрещали включать. Больше всего ему нравилось подглядывать за девочками и женщинами, когда они раздевались. Ему нравилось разглядывать их груди, разных форм и размеров.
Иногда он видел, как люди занимаются сексом; это вызывало у него отвращение и неописуемый восторг одновременно. Нравилось потому, что мужчины обычно грубо вели себя, заставляя женщин делать то, что им нравится, а те не могли отказать. Многие женщины кричали, когда мужчины делали это с ними. Такое Дэннису особенно нравилось.
Было необычно наблюдать за мисс Наварре и старым детективом. Дэннис никогда не задумывался, что у его учительницы есть грудь, и не представлял, как она выглядит без одежды. Он вообще не принимал ее за женщину. Он даже не думал, что она позволит мужчине целовать себя и творить с ней всякое. Но она позволила за милую душу. Вот шлюха.
А теперь Дэннис стоял в темной кухне, наблюдая за своими родителями в столовой. Попасть к лестнице, минуя столовую и отца, он никак не мог. Значит, придется снова идти к дубу и по нему забраться в комнату. Но пока что он стоял и смотрел за родителями, будто они стояли на сцене.
Его отец сидел за столом, так и не сняв форму, все пил и говорил. Мать сидела на своем стуле. Тарелки, чашки и плошки до сих пор стояли на столе.
Едва придя домой с работы, его отец начал пить. Это не предвещало ничего хорошего. Ужин был отвратительный. Полуразмороженное мясо. Отец откусил кусок, скорчился, потом встал из-за стола, отнес тарелку с мясом к задней двери и вышвырнул его во двор.
Он работал как проклятый. Все, чего он хотел в конце рабочего дня, — сносная еда. Он просит слишком многого? — спрашивал он у матери Дэнниса. Она дома целыми днями. Неужели она настолько ленива, что даже не может сделать для него одну-единственную вещь?!
— Ты что, дура? — спрашивал он.
— Прости, Фрэнк. Что мне было делать?
— Не говорить с ними, не спросив прежде меня! — ответил он твердым голосом, словно и не пил вовсе.
Его отец знал, как обращаться со спиртным.
— А теперь я выгляжу полным идиотом перед этим выскочкой Мендесом!
— Прости меня, Фрэнк.
— А Диксон шипит на меня, как змеюка. После стольких лет он шипит на меня, как чертова гремучая
