— Она сказала нам, что обсуждала это с вами не единожды. Почему мы не обращаем внимания на ее жалобы?
— Если бы я считал, что здесь есть на что обратить внимание, я бы так и сказал, детектив, — ответил тот раздраженно, затем встал с дивана, на котором сидел, и начал ходить туда-сюда со скрещенными на груди руками. Мендес заключил, что разговор Кэлу неприятен.
— Джейн сама вам это рассказала? — спросил Диксон.
— Вообще-то начал Стив Морган, — заметил Хикс.
— Вам не кажется, что Джейн сама начала бы разговор, если бы считала, что это важно?
— Но она вам доверяет. И доверяет вашему мнению, — возразил Мендес.
Диксон пристально посмотрел на него.
— А ты нет?
— Не наезжайте на меня, босс. Я делаю работу, для которой вы сами меня наняли.
— Пара полицейских выписывали слишком много штрафов женщинам из центра, — признал он. — Но они выписывают много штрафов и всем остальным. Цифры меня не волновали. И я уж точно не собираюсь обязывать их относиться к женщинам из Томасовского центра по-особенному.
— Я хотел только узнать, — сказал Мендес, нарываясь на ответ, который он уже знал, — один из этих полицейских — Фрэнк?
Диксон тяжело вздохнул.
— Естественно. Фрэнк — чемпион по штрафам и по жалобам от тех, кому он их выписал. Это не новость.
— Я хочу посмотреть его дело.
— Я его уже смотрел.
— Ага, и я хочу.
— Ты считаешь, что я его выгораживаю?
— Я считаю, у вас с Фрэнком есть прошлое, поэтому с вашей стороны было бы невежливо затребовать его дело, сэр.
Он ждал, что Диксон возмутится. Его босс был человеком, привыкшим все делать по правилам, в отношении Фрэнка Фармана он действовал в тех же границах, но дружба и общее прошлое могли размыть эти границы даже у такого человека, как Кэл Диксон.
Однако Диксон сдержался. Он остановился и уставился на серый жесткий ковер на полу.
— Жена Фрэнка пропала, — тихо сказал он. — Его сын говорит, что Фрэнк убил ее.
Мендес почувствовал, как кровь в его теле уходит в ноги. Хикс встал и спросил:
— Что?
Диксон рассказал им, что случилось днем, пока они ездили в больницу к Вэнди Морган и Коди Рочу.
— Где он сейчас? — спросил Мендес.
— Дома, — ответил Диксон. — Мы не знаем, мертва Шэрон или просто ушла. Я приказал Траммеллу и Гамильтону обзвонить всех ее друзей и родных. Фрэнк говорит, что она ушла сама. А мальчику верить и вовсе бессмысленно. Я не уверен, что он адекватно воспринимает реальность. Такое ощущение, что большую часть времени он пребывает в прострации.
— За исключением того момента, когда он сказал, что его отец убил его мать, — заметил Мендес.
— Фрэнк пустил нас в дом. Ничего необычного мы не обнаружили.
— Иначе он бы и не согласился, — усмехнулся Мендес.
— Это уловка, — согласился Диксон. — Но ты прекрасно знаешь, что я не стану задерживать его и предъявлять обвинения. У нас нет никаких доказательств совершения преступления. Нам не за что задерживать его.
Мендес схватился руками за голову и заходил по кругу.
— Чертова куча-мала.
Винс приблизился к палате Карли Викерс с тем же благоговейным почтением, с каким приличествовало приходить в церковь. Джейн Томас сидела около постели девушки и держала ее за руку, в которой между пальцами переплелась золотая цепочка с кулоном.
— Ей повезло, что у нее есть вы, — тихо сказал он.
— Не знаю, как она пройдет через все это, — призналась Джейн. — Ей и так многое пришлось пережить до того, как она попала к нам в центр.
— Она хочет жить. Иначе бы ее здесь не было. У нее обязательно получится преодолеть и это, а вы ей поможете.
Слезы блеснули в ее зеленых глазах, когда она подняла голову и посмотрела на него так, словно он знал все ответы.
— Почему все должно быть так трудно?
— Я не знаю. Я знаю только то, что должен сделать, а именно — найти чудовище, которое сотворило с ней такое. Вы мне поможете?
Джейн Томас помогла ему зафиксировать раны, которые вырезал на теле Карли Викерс ее мучитель, и Винс ушел, пообещав, что сделает все, чтобы призвать сумасшедшего к ответу.
Выходя из палаты и покидая отделение интенсивной терапии, он думал о том, о чем она спросила его: почему все должно быть так трудно?
Глава семьдесят третья
Когда Энн увидела, что Томми стоит около пиццерии, она приложила все усилия, чтобы не расплыться в улыбке. Он оделся, наверное, в самую лучшую одежду, которая у него была: строгие серые брюки, рубашку, застегнутую на все пуговицы, и темно-синий свитер под расстегнутой курткой «Доджерс». Если бы он надел галстук, то стал бы похож на миниатюрного ученика старших классов частной школы. И только синяк под глазом, который поставил ему Дэннис Фарман, портил всю картину.
— Ты очень хорошо выглядишь, Томми.
— Спасибо. Вы тоже, мисс Наварре, — сказал он с очень серьезным выражением лица.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Слова иссякли. Он вздохнул, стараясь не суетиться.
Энн посмотрела на его отца, привлекательного и спокойного, и приятная улыбка появилась на его лице.
— Доктор Крейн, благодарю вас, что вы сделали эту встречу возможной.
— Нет проблем, — ответил он. — Я ценю ваше стремление расставить все точки над i. Может, войдем? Этому запаху пиццы невозможно сопротивляться.
Они вошли в ресторан и нашли свободный столик. В этот субботний вечер пиццерия была забита посетителями — студентами колледжа, семьями, стайками подростков. В специально отгороженной комнатке пищали и завывали видеоигры. Томми с широко распахнутыми глазами впитывал окружающую атмосферу.
— Мы нечасто бываем здесь, да, Томми? — сказал Питер Крейн.
Тот кивнул.
— Мать Томми — член комиссии, — объяснил Крейн. — Здоровая еда двадцать четыре часа в сутки.
— Как дантист вы должны разделять такой взгляд, — сказала Энн.
— Я не думаю, что кусочек пиццы может причинить вред. Мы с Томми иногда позволяем себе радости, правда, приятель?
Проглотивший язык Томми снова кивнул.
— С чем ты хочешь пиццу, Томми? — спросила Энн.
