снимаешь с него пояс, набитый деньгами… Эх!.. Посмотри, вон сидит твой мучитель келевст. Он бил тебя кнутом, кормил одним луком, стараясь положить в карман лишний обол. Пойди, друг мой, ударь его в зубы! А если он посмеет возражать или поднимет на тебя хотя бы один палец, мы убьем его и бросим его тело собакам.
Грек со страстью выхватил кинжал. Это движение горячего южанина не укрылось от пленников. С их стороны послышались сдержанные восклицания, проклятия.
– Нет, эллин, – подумав, отвечал Данзой, – в твоих словах много гнева, но мало разума. Погляди, вон стоит судно, на котором я был рабом. А за этими горами – мой дом, могилы моих отцов, мои алтарь и поле. Я – свободен и возвращаюсь из рабства к своему племени. Это милость богов, зачем осквернять ее ненужным убийством!.. Хотя, не скрою, много раз порывался убить надсмотрщика, когда он хлестал меня бичом.
– Вот и отомсти за себя сейчас!
– Нет, воин, я уже чую запах родного очага и хочу выйти с плугом на свое поле… Пусть келевста судят тавры, он их пленник. А мне его крови не надо. Разве можно отомстить за восемь лет рабства, убив одного из многих, кто бил меня бичом?.. Нет, я не хочу никого убивать!.. Я свободен!.. О, как мне хорошо!
Бывший гребец с радостным смехом поднял руки кверху. На правом предплечье стала хорошо видна татуировка в виде двузубого якоря.
– А что это у тебя? – спросил любопытный родосец.
– Это?
Данзой опустил руки и задумчиво поглядел на татуировку.
– Это, – медленно произнес он, – знак единого и милостивого бога, которого рабы называют Сотер!.. Сотер – не имя бога, а прозвище, оно означает, что он спасет всех несчастных и рабов, но не на земле, а там, на небесах, в далеких эмпиреях! Сотер – спаситель наш!
– После смерти?
– Да, после смерти. Но он может спуститься на землю, приняв вид человека, могучего, прекрасного, справедливого. Тогда он уничтожит горе и рабство, насилие и жестокость. Всем даст одинаковое счастье… Только когда это будет – никто не знает… Но мы, носящие на руке его знак, ждем его… Мне говорил о нем один умный эллинский раб. От этого раба я научился поклоняться Единому.
– Значит, ты в рабстве отрекся от своих племенных богов?
– Нет, не отрекся. Я принесу им жертву, когда возвращусь домой. Но не забуду и единого бога, который помогает рабам. Ибо сам был рабом и едва ли когда забуду, как звенят рабские цепи.
– То, что ты говоришь о едином боге-спасителе, я где-то слыхал. Но мне не нравится такой бог, который обещает блаженство после смерти. А явится ли он на землю, как ты говоришь, неизвестно. Мне больше по душе Геракл, он ничего не обещает, а учит бороться за свое счастье.
– Геракл? – оживился Данзой. – Я тоже чту Геракла!.. Ведь он основал убежища для рабов! Он не презирал людей с мозолистыми руками и сам не гнушался ручного труда! Не сам ли он вычистил конюшни царя Авгия? Он карал сильных и жестоких, убил тирана Диомеда, убил спесивого богача Гериона и обидчика бедных людей обжору Бузириса! Он сам дважды был рабом: первый раз его поработил Аполлон, второй – сам Зевс.
– Но и Аполлон был рабом, но не стал защитником бедных людей.
– Аполлон – другое дело. Это бог господ и хозяев. А Геракл – друг рабов и бедняков с натертыми ладонями. Кто знает, возможно, и Геракл научит людей, как им избавится от несправедливости и достичь хорошей жизни… Мне рассказывали, что где-то на юге рабы подняли оружие на своих хозяев. Они решили вернуть себе свободу мечом. Кто скажет – удалось ли им это?
– На это я отвечу тебе. Рабы много раз пытались перебить своих господ и сжечь их дома, но всегда сами умирали на кольях. Счастье и свобода для всех несчастных и рабов – дело немыслимое, старик. Надо добиваться кое-чего для себя, не думая о других. Тогда и Геракл тебе поможет… Поедем с нами, мы поможем тебе добраться до дому.
– Мой дом в Оргокенах, за горами. Я буду рад следовать за вами.
9
После обеда таврские юноши снова вооружились и стали в круг под наблюдением Агамара. По его знаку они схватились руками и враз ударили пятками о землю. Разомкнувшись, грянули в щиты и одновременно вскрикнули. Им ответило многократное эхо гор. Получилось внушительно и грозно. Последующие движения были выполнены быстрее, крики стали громче. Воинственная пляска превратилась в подобие хоровода, но без пения песен и участия женщин.
Это был ритуальный групповой танец, от которого «сотрясаются горы и в страхе убегают дикие звери».
Гераклеоты в ужасе внимали завыванию и выкрикам дикарей. Они не понимали неистовых телодвижений и цели всех скачков и жестов тавров, но чуяли недоброе и переглядывались с тоскою.
Ритмом пляски управлял пожилой воин с барабаном. Там-бум, там-бум! – гудела высушенная кожа. Несколько молодых воинов нацепили на себя окровавленные шкуры диких козлов и вошли в круг, подпрыгивая.
Юноши бодались, бегали, искусно подражая повадкам животных. Остальные, не задерживая темпа танца, делали вид, будто убивают козлов, замахивались копьями, звенели тетивами луков.
Общее движение ускорялось, вскрикивания становились громче, яростнее. Наконец метательные копья и впрямь полетели в артистов, изображающих дичь. Они принуждены были спасаться бегством.
Опьянение пляской увеличивалось, пот лил ручьями, рев участников разносился далеко по ущельям гор.
Неожиданно разъяренная толпа ринулась к пленникам, окружила их пестрым вращающимся колесом. На греков устремились острия копий, над ними засвистели топоры, сверкнули кинжалы.
Перекошенные лица горцев мелькали, как в бреду.
