самые опасные враги скифов сарматы, они перешли Танаис и начали планомерный захват скифских земель. Численность врагов и их ожесточение росли, скифские рати редели в беспрерывных войнах.
Действие нашего повествования относится ко времени, когда независимая Скифия все более ослабевала, уже потеряла большую часть своей территории и силилась укрепиться на последнем клочке земли – Таврическом полуострове.
Но и здесь нашелся новый коварный враг, пришедший из-за моря, – эллины-колонизаторы, стремившиеся превратить Тавриду в свою вотчину, богатую хлебом и скотом, золотом и выносливыми рабами.
Греки не были неожиданно появившимся врагом, они поселились здесь очень давно, но только с возвышением Понта, бывшего ранее маленьким государством Малой Азии, они нашли сильного союзника, готового поддержать их огнем и мечом против скифов.
Таким образом, Скифия оказалась окруженной врагами, которые нередко вступали во временные союзы, чтобы совместно щипать слабеющую сколотскую державу.
И вот в наиболее критический период скифской истории вырастает мощная фигура последнего из великих царей Скифии – Скилура. Это он во главе своего вооруженного народа появился впервые под стенами Херсонеса и основал ряд крепостей на подступах к эллинскому городу-государству: Хаб, Палакий (в честь своего сына наследника Палака), Неаполь. Последний он сделал своей столицей. Ранее на месте Неаполя располагался малоизвестный поселок, стоящий на возвышенности у перекрестка степных дорог.
В стародавние времена скифы и их цари жили на берегах Гипаниса – Кубани, владея несметными табунами лошадей. В дни торжеств они убивали сотни лучших скакунов в честь своих жестоких богов. При царских похоронах в могилу вслед за умершими уходили не только кони, но и царские жены и слуги.
Потом под натиском сарматов Скифия сдвинулась на запад, ее восточной границей стал Танаис, царская ставка переместилась на берег Борисфена.
Теперь по левобережью Борисфена кочуют языги, а к самой Тавриде придвинулась роксоланская орда. Эти сарматские племена перешагнули через Танаис и разгромили скифов, как когда-то скифы разгромили народ гимирру.
Неаполь стал последней столицей Скифии, ибо дальше двигаться было некуда. Скилур понимал, что на западе скифам делать нечего. Там и так кишмя кишели племена и народцы, теснили друг друга, резались с великим ожесточением за место под солнцем. Скифы не смогли бы поглотить эти народы или вытеснить их. Оставалось укрепляться в Тавриде, которая по прибытии сюда скифского царя сразу полюднела.
Херсонесские греки с беспокойством почувствовали на себе внимательные взгляды скифских владык, теперь близких соседей, и поспешно начали укреплять городские стены и подыскивать сильных покровителей, предчувствуя недоброе.
Раньше херсонесцы с удобством разъезжали по селениям оседлых сколотов-хлеборобов. Теперь их на каждом перекрестке дорог встречали шумные кавалькады вооруженных бородачей, всегда склонных ободрать грека как липку и отпустить его домой еле живого.
Иногда разудалые ватаги всадников гарцевали под стенами города, жгли загородные усадьбы, шумно требовали выкупа за пленных и «отступного». Получив кое-что, с песнями уезжали обратно в степи.
Тогда хитрые греки стакнулись с роксоланами. Те стали тревожить скифов, и борьба сразу обострилась. Скифы поняли, что греки такие же враги, как и сарматы, и с ними надо кончать. Колонисты в свою очередь пришли к убеждению, что времена мирного сожительства с варварами прошли. Обе стороны принялись точить мечи к предстоящей схватке. Послы Херсонеса поспешили в Понт, где нашли сильных покровителей – сначала царя Фарнака Понтийского, а потом его талантливого внука Митридата Евпатора.
2
Скилур был второй по величине фигурой в истории Скифии. Первой считался Атей. Но Атей жил и действовал в другое время.
Скилур составил план возрождения скифского могущества, возвращения земель, отнятых сарматами, подчинения богатых греческих колоний. План – великий по замыслу, но смелый и умный царь не успел его осуществить. Умер, оставив выполнение своих предначертаний любимому сыну и наследнику Палаку. В нем Скилур видел продолжателя начатой великой борьбы.
Когда Палак был еще маленьким светлоголовым мальчиком, старый царь сажал его к себе на колени и гладил льняные волосенки рукой, сверкающей перстнями.
– Великая Скифия, – говорил он, сдерживая силу могучего голоса, – подобна великану, что стоит спиной к морю, а лицом к суше. Голова великана – это царь скифский… Тело – знатные и богатые люди, родоначальники, князья. Правая рука его – воины-пастухи; в руке этой секира. Левая рука – сколоты- хлеборобы; она держит золотой плуг Колаксая. Правая рука с врагом воюет, левая – хлебом кормит.
– А ноги? – живо спрашивал юный царевич, слушая рассказ отца как интересную сказку.
Присутствующие смеялись, видя, что смеется Скилур, и многозначительно щурили глаза, поднимая при этом брови. Это означало, что любознательность наследника расценивается как зачаток будущей мудрости.
– Ноги? Ты хочешь знать о ногах? – переспрашивал царь и задумывался. Отвечал медленно: – Левая нога богатыря – это Херсонес, который мы должны взять немедленно. Правая нога – Боспор… Вот когда мы станем на эти ноги, тогда горе врагам нашим!
Лицо Скилура наливалось синюшной краской: Эх! Велики замыслы, а борода уже совсем седая!..
Скилур умер, оставив сыну в наследство царство, окруженное врагами, да еще горделивые планы воссоздания Великой Скифии.
Для молодого царя отцовские наказы стали символом веры. Он воспринял их как божественное откровение, как предначертание свыше. Да оно так и было по тем временам. Воля умершего считалась священной. Палак был убежден, что отец невидимо присутствует при его делах и силою своего загробного влияния помогает ему.
Для Палака жить – значило исполнять заветы отца. И он со всей молодой страстью принялся за выполнение планов Скилура.
