задуматься. Вернувшись в акрополь, он собрал друзей в уединенном покое, где расписные стены еле выступали из тьмы, освещенные бронзовыми светильнями-корабликами. Сюда глухо доносились пьяные песни и хохот пирующих. Царь и его советники сами были навеселе, однако хмель быстро улетучивался из голов, озабоченных тревожными вестями.
Савмак сказал, что посланцы степной Скифии прибыли кстати. Близится грозный час великой битвы боспорских рабов с черными легионами врагов свободы. Сейчас надежный друг дороже отца родного. Но до ушей Карзоаза быстро долетит новость о побратимстве рабского Боспора со скифскими немирными родами. Это побратимство означает, что родственные племена Тавриды хотят слиться воедино и взять в руки поводья своего счастья!.. Такая новость едва ли обрадует Карзоаза или Диофанта. Скорее она еще больше распалит их ярость, ускорит начало войны.
– Карзоаз и Диофант, – продолжал царь, – могут напасть на нас лишь с моря. Но полагаю, что понтиец потребует от князей-изменников Дуланака и Гориопифа помочь ему с суши своей конницей. Поэтому та война, что опять завязалась в Скифии, нам великая помощь! Она не даст князьям ударить нам в спину, свяжет им руки, да и Диофанту наступит на край плаща!.. Ему придется лучших гоплитов оставить в Херсонесе для подмоги грекам и князьям-предателям!.. Наша забота – помочь послам, одарить и обласкать их, снабдить оружием и доспехами ратными! Чем они сильнее, тем лучше для нас! Пусть наступают на Неаполь! И если боги помогут им овладеть сколотской столицей, то это будет и наша победа! Тогда они и к Херсонесу подступят. Не знаю только – надежен ли князь Мирак? Был он недавно другом Гориопифа. Не вспомнит ли он старой дружбы, не изменит ли?
– Фарзоя надо уговорить поехать с ними в Скифию! – выскочил вперед горячий Пифодор. – За него – вся степь!.. «Ястребы» говорят, что имя Фарзоя – ныне боевой клич всех немирных скифских родов! Довольно ему здесь по храмам гулять да на храмовых девок заглядываться!
Царь не удержался от улыбки. Выступил Танай. Он с крестьянской солидностью откашлялся в ладонь и не спеша сказал.
– Верны слова Пифодора, Фарзою надо ехать! Но, видно, придется и мне вернуться на родину, ибо там у меня наберется не одна сотня молодцов из крестьян, что воевали вместе со мною. Я помогу Фарзою, если ты повелишь, великий государь, и оружием поможешь. Вместе мы сделаем так, что князья не выступят против тебя, не до того им будет.
Советники одобрили мужественную речь крестьянского воеводы, что показал свою храбрость и боевую смекалку во время ночных сражений.
– Оружие будет, – твердо ответил Савмак, – немало осталось его нам в наследство от Перисада, есть мечи, копья и щиты хорошие. Но мне неведомо – поедет ли Фарзой? Что-то мрачен он и не очень приветлив со своими родичами.
– Томит его то, что рабом он был, – опять выступил Пифодор, – задор княжеский не дает покоя. Надо мною, говорит, даже вороны неапольские смеяться будут. Я, мол, освобожденный раб и останусь у Савмака простым воином.
– Возможно, от князей он и не дождется ничего, кроме насмешки, да ведь поедет не с пустыми руками. Дадим ему оружие и людей. И Танай при нем будет. Кто посмеется над сильным!.. А его родичи, «ястребы», я слыхал, народ отчаянный!
– Верно, государь, верно, – покрутил родосец головой, – отчаянные, так и лезут в драку! Сам бы ходил с ними в удалые набеги!
– Поедешь и ты с ними, – рассмеялся Савмак, – забирай своих пиратов! Они опять замечены в грабежах! Народ неспокойный! Позовите Фарзоя!
– Пьян он, очень много вина выпил. Чашу за чашей лил в себя, как воду.
Однако князь явился по первому зову. Лицо его пылало, глаза смотрели хмельно, но решительно. Он сразу догадался, о чем будет разговор, и был готов к ответу.
– Не хотел я, – ответил он с хрипотой в голосе, – покидать Боспора. Хотел стать твоим, Савмак, воином под именем Сколот. Но сейчас решил иное. Великая у меня вражда с Гориопифом, обидел он меня и род мой! Поеду мстить! Да и сердце рвется к родным местам.
– Сами боги указуют тебе путь правильный, – торжественно заключил Савмак. – Ты царский сколот и родственник Палака, ты любим народом! Твоя судьба не здесь, а там! Поезжай, брат мой!
Савмак обнял Фарзоя, они расцеловались.
– А насчет рабства скажу тебе как царь боспорский: властью своею и обычаем снимаю с тебя скверну рабства, возвращаю тебе звание князя и назначаю тебя своим воеводою! Ты поедешь в степи не как беглый раб, а как мой князь и воевода! И дружину дам тебе – не одна сотня рабов рвется к родным очагам в степи, ибо немало оказалось среди нас бывших кочевых скифов. Да еще охотников наберешь. Всех во фракийские латы оденем, вооружим и на коней посадим. Пусть кто-нибудь скажет о тебе обидное слово!.. Танай также поможет своими людьми… И Пифодора захвати, он грек пронырливый, сослужит тебе службу, и не одну!
– Велика твоя мудрость, молодой царь! – возгласили советники.
– А теперь идите догуливайте, нельзя оставлять гостей одних! Вы хозяева. Угощайте послов и сами угощайтесь!
– А ты? – спросил царя Лайонак.
– Я пойду прилягу, что-то язвы на ногах разгорелись.
7
Взошло солнце. Пир утих, упившиеся спали на скамьях и под столами. Многие разбрелись кто куда. Воины вели коней на водопой, брякая удилами. Бунак выскочил на галерею дворца и замахал руками:
– Тише вы! Царь только лишь уснул после бессонной ночи, а вы загремели! Превратили акрополь в конское стойло!
Подошел воин и сообщил, что какая-то девка добивается встречи с царем.
– Это еще что?! – ощетинился Бунак. – Делать, видно, нечего этой девке! Сама лезет к царю! Понадобится царю девка – он позовет!
