Около города Зелы, расположенного южнее Синопы, войско его было остановлено римскими легионами, возглавленными Юлием Цезарем. Произошла битва, в итоге которой Фарнак был разбит наголову и вынужден был бежать в Синопу, под прикрытие крепостных стен.
Победа прославленного римского полководца над смешанным, многоплеменным войском не столь уж могущественного боспорского царя, казалось, не могла украсить лавры Цезаря больше, чем его победы в Галлии. Но Цезарь нашел уместным послать в Рим известие, состоящее из трех горделивых слов: «Пришел, увидел, победил!» Это является своеобразным свидетельством того, насколько римляне были обеспокоены вспышкой антиримской борьбы восточных народов и какое значение они придавали разгрому войск нового их вождя – Фарнака!
Беда не приходит одна. Отбывая за море на войну, Фарнак оставил за себя наместником царства и хранителем трона Асандра, которому всецело доверял, как верному другу и соратнику. Асандр же, втайне убежденный в неуспехе антиримского похода Фарнака, как видно, решил, что настал и его черед добиться желанного, осуществить честолюбивую мечту. Еще до роковой битвы при Зеле боспорский архонт и стратег провозгласил царя низложенным и взял в свои руки всю полноту власти.
Нужно думать, что Фарнак был извещен о предательстве Асандра и захвате им власти, но отложил расправу с изменником до благополучного окончания войны, вернее – до исхода той решающей битвы с войсками Юлия Цезаря, которая должна была определить победителя.
Победил Рим, а Фарнак оказался на положении «царя без царства». Последней его попыткой удержаться от окончательного падения было бегство из осажденной Синопы с горсткой воинов. Он пересек на корабле Поит Эвксинский и высадился в Феодосии с твердым намерением вернуть себе боспорский трон и покарать изменника.
Использовав связи с кочевниками, он наспех собрал отряды скифских и сарматских удальцов и выступил с ними против Асандра. Последний встретил бывшего друга и государя во всеоружии и после недолгой кровавой борьбы одержал победу.
Фарнак, вторично разбитый на поле боя, умер от полученных ран.
Трудно поверить, что захват власти на Боспоре был лишь дворцовым переворотом, совершенным честолюбивым Асандром на свой страх и риск. Несомненно, он явился еще одним «зигзагом» в политике Боспора, который, лавируя в интересах собственной самостоятельности и безопасности, поспешил отмежеваться от незадачливого государя, предугадав его неудачу. И этим еще раз предотвратил перенос губительной войны с южного берега Понта Эвксинского на берега Тавриды. Асандр же оказался наиболее внушительной фигурой для осуществления смелого замысла.
Приход к власти Асандра означал восстановление проримской политики Боспора. Однако новый самочинный правитель на первых порах не удостоился признания Рима. Более того – Цезарь направил в Пантикапей своего ставленника, некоего Митридата Пергамского, якобы побочного сына покойного Митридата VI.
Новый претендент на боспорский трон двинулся против Асандра через Кавказ с большим войском. Но и ему не повезло. Решительный Асандр одолел его, то есть дерзнул выступить против Рима, показав этим, что он не одинок, его поддерживает весь боспорский народ, опираясь на который он готов постоять за себя перед любым врагом. Таким образом, устранив Фарнака и разделавшись с римским ставленником, Асандр укрепил свое положение как глава государства. Этому способствовало и то, что со стороны Рима ответной акции на боспорские дела не последовало.
Возможно, Цезарю, занятому кровопролитной борьбой с политическими соперниками, было недосуг снаряжать экспедицию в далекую Тавриду, да еще после неудачи, постигшей Митридата Пергамского. Не исключены и опасения римских властителей увязнуть в войне с многолюдными воинственными племенами Северного Причерноморья, среди которых были еще живы антиримские настроения и которые могли прийти на помощь Асандру.
Как бы то ни было, Асандр продолжал управлять Боспором. Понимая, что его спорное родство с угасшей династией Спартокидов мало весомо в глазах боспорских городов, а тем более в среде сопредельных народов, сохраняющих память о Митридате, он решил упрочить свою власть династическим браком. И шестидесяти трех лет от роду женился на шестнадцатилетней дочери Фарнака Динамии, внучке великого Митридата.
В год смерти Цезаря Асандр провозгласил себя царем Боспора и благополучно царствовал на протяжении двадцати семи лет, пользуясь признанием Рима. Он сумел подобрать преданных людей, которые верно служили ему. Среди них известно имя Панталеона, получившего звание наварха, начальствующего над флотом.
Сведений о царствовании Асандра сохранилось очень мало. Однако есть указания, что он был энергичным правителем и предпринял ряд мер против морского пиратства, с целью восстановления торговли с заморьем. Ограждая боспорские владения от набегов соседних скифских племен, он построил на западной границе царства земляной вал с башнями протяженностью в 360 стадиев (около 64 км). Есть основания предполагать, что он укрепил централизованную царскую власть на Боспоре, значительно урезав права местных общин, в том числе и пантикапейской, из которой вышел сам.
Асандр имел от Динамии сына Аспурга, который так же царствовал несколько позже под именем Рескупорида.
Уже стариком, девяносто трех лет от роду, Асандр сам ушел из жизни. Престарелый царь покончил самоубийством, то ли утомившись жизнью, то ли не будучи в силах противостоять каким-то новым претендентам на верховную власть. Сохранились свидетельства, что один такой претендент, Скрибоний, все же сумел потеснить вдовую царицу Динамию, вырвать из ее рук власть и стать во главе государства. Властвовал он недолго, признания Рима не получил и был убит боспорцами в целях примирения с Римом. После него правила Динамия, потом – римский ставленник Полемон, далее – опять Динамия, которая царствовала самостоятельно около шестнадцати лет.
Динамия оказалась очень изворотливой женщиной и цепко держалась за свое высокое положение! Мы знаем, что она была женой Скрибония, затем Полемона, а после гибели последнего добилась у Рима признания как единовластная царица Боспора. Имея более семидесяти лет от рода, на восьмом году нашей эры, она передала власть в руки сына – энергичного, но уже немолодого Аспурга-Рескупорида. Описание всех обстоятельств жизни этой честолюбивой правительницы и перечисление династических раздоров в Пантикапее заняло бы много места. Да и нужды в этом нет. Не судьбы боспорских правителей и не дворцовые интриги определяли в конечном итоге ход развития древней крымской державы.
Опуская подробности последующих событий, отметим лишь главную черту в характеристике боспорской политики. Это – очевидное стремление Боспора сохранить свое обособленное положение, свою самостоятельность, остаться в стороне от римских дел. При этом попытки совсем стряхнуть с себя римскую опеку чередовались с заверениями в неизменной преданности Риму.
В заключение следует сказать, что хотя римляне несколько позже и ступили ногой на землю Тавриды, они ее так и не подчинили себе полностью. Ни Боспорское царство, ни Таврида в целом не стали римской колонией или провинцией. Римляне лишь сдерживали активность ее свободолюбивых народов, опасаясь их объединения против Рима. Призрак Митридатовых войн преследовал римских властедержателей. И на протяжении долгих лет они неоднократно вводили в Тавриду войска, держали в городах гарнизоны, пока не вынуждены были уйти из Северного Причерноморья навсегда.
Боспорское царство просуществовало еще четыре столетия после описанных событий и нашло свой конец в обстановке кризиса рабовладельческого хозяйства, являющегося основой его экономики. К тому времени народы, обитавшие в причерноморских степях, – скифы и сарматы – также исчезают со страниц истории, поглощенные волной гуннского нашествия.
Наступали времена иных народов и царств.
Ознакомление с эпохой убеждает в том, что история древней Тавриды, равно как и всего Северного Причерноморья, не была частью истории Эллады, Понтийского царства или Рима. Народы этой обширной страны упорно сохраняли свои самобытность и обособленность, несмотря на воздействие античной цивилизации и военно-политическое давление из-за моря.
С упадком древних античных государств – Греции и Рима – судьбы причерноморских племен все более втягиваются в орбиту иного центра тяготения. Центр этот находился не за морем и не на западе, а на славянском севере; связи с ним прослеживаются во все последующие века, несмотря на всю сложность и
