Лаврентий бросился в прихожую встречать ее, следом поспешила и я. Таиска выглядела мрачной, нахохлившейся, как воробей в заморозки. Она молча протянула мне пакет, в котором безошибочно угадывалась стеклотара, потрепала Лавра за ухом и стала снимать сапоги. В пакете оказалась непомерно большая бутылка импортного шампанского – литра два не меньше.
– Ух ты, какая посудина!
– На работе презентовали к новому году, – хмуро ответила Тая, пристраивая пуховик на крючок вешалки.
– Поклонник? Молодой? Интересный? – всячески заискивала я, надеясь все-таки расшевелить и развеселить это кисломордое создание.
– Старый страшный козел, домогающийся ко мне с первого моего рабочего дня.
М-да, засада по всем фронтам, однако.
– А я тебе вкусненького приготовила, – не оставляла я своих попыток, – сейчас замечательно посидим под козлиное шампанское. Я его, пожалуй, в морозилочку засуну, чтобы быстрее охладилось.
Зайдя на кухню, Тая обозрела поджидавшее ее великолепие и отчего-то совершенно раскисла буквально на глазах.
– В чем дело? – удивилась я, ведь все было по первому разряду: свеча и огарок горели, розовые, упитанные, как молочные поросятки купидоны исправно порхали по краям скатерки, а фасоль с жареным горохом просто поражали воображение. – Что не так?
– Вот так вот, Сена, мы с тобой и доживем до глубокой старости, устраивая сами себе романтические ужины при свечах! Как же это ужасно, Сена!
Вот так всегда, только захочешь сделать своему ближнему приятное, а ближний так перевернет твое благородное желание, что сама ничему не обрадуешься. Сунув шампанское в морозилку, я захлопнула дверцу холодильника и пошла в наступление, как простреленным, дырявым флагом размахивая своим лопнувшим терпением:
– Послушай-ка меня, уважаемая! Что за трагедия в самом-то деле, а? Закажешь себе мужчинку не в праздники, а в будни – дешево и сердито! Ну, подумаешь, отметишь Новый год в ресторане, тоже не самый плохой вариант! Прямо не понятно мне такое поведение, честное слово! Я тут целый день у плиты парилась, чтобы тебе сляпать приятное угощение, но и тут вашему величеству не угодила, да? Нет, ну я могла бы понять твой траур, если бы сорвались действительно какие-нибудь грандиозные планы, но так расстраиваться из-за проститута? Мне кажется, что это уже чересчур! А тебе не кажется?
– Да я не из-за проститута, – тяжко вздохнула Таюха, усаживаясь за стол и вытаскивая из пачки сигарету, – так… в общих чертах, я расстроена из-за всей свой жизни в целом. Из-за своей одинокой, бесперспективной, никому не нужной жизни.
Да уж, превосходно. Настоящее новогоднее настроение, лучшего просто не возможно желать.
– Давай шампанское открою, что ли, – я тоже расстроилась, опечалилась и загрустила.
– Что-то мне не хочется никакого шампанского, – пробормотала Тайка, всем своим видом выказывая единственное оставшееся у нее желание: упасть физиономией в фасоль и умереть.
Глава четвертая
Но шампанское, презентованное старым страшным козлом, мы все-таки выпили, и оно оказалось весьма и весьма недурственным. Я даже пожалела, что он разорился только на один такой великолепный флакон. Поужинав, взбодрившись и повеселев, мы пришли к совместному выводу, что оплакивать свою унылую судьбу занятие крайне неблагодарное, что значительная часть человечества живет еще в более худших условиях, а лично мы не страдаем отсутствием собственной жилплощади, не живем в непроходимой нищете (я так полагаю), не содержим буйных алкоголиков мужей, не имеем детей даунов в количестве десяти душ. Так чего сопли по столу размазывать? Надо бодро готовиться к встрече Нового года!
До часа ночи я ворошила и примеряла тряпки, а Тая ваяла из полупердончика сногсшибательный праздничный прикид. Я на всякий случай не смотрела, опасаясь, что мне могут не понравиться ее нововведения и наши отношения снова испортятся. Пусть делает что хочет, раз уж у нее настолько распрекрасный вкус.
– Знаешь что, – сказала Тая, зловеще щелкая ножницами за моей спиной, – предлагаю сейчас лечь спать и продолжить завтра с утра, все-таки перед новогодней ночью нужно как следует выспаться.
Что ж, мысль прозвучала здравая. Тая свернула свое портновское предприятие, я сгребла одежду в одну большую кучу и оставила на полу. И мы легли спать.
И с утра продолжили. После завтрака и обязательной прогулки с Лаврушкой, Тая вернулась к моему полупердончику, а я вновь погрузилась в недра своего скучного гардероба. Барахла, оказывается, я нажила довольно много, это было именно «барахло»… Зазвонил телефон.
– Сена, возьми трубку, я занята, – Тая с архи сосредоточенным видом пришивала что-то блестящее к растерзанным остаткам моего великолепного блузона.
Я доползла до аппарата, сняла трубку и сообщила о своей готовности к слуховому контакту.
– Сена, привет, – каким-то тихим, убитым голосом произнес Влад.
– Здорово, у тебя-то что стряслось?
– Ничего страшнее сегодняшней ночи у меня стрястись уже не может. Ты помнишь, Конякин говорил, что форма одежды должна быть парадной?
– Ну?
– Не подскажешь – как это? С девушками понятно – бусы, блестки и все такое, а мне как быть? Что надеть? Костюм?
– Ага, и желательно черный, с белой рубашкой и строгим галстуком. Можешь еще сунуть в нагрудный карман искусственную розочку и в руки взять свечечку. Будет самое оно.
– Сен, ну я ж тебя серьезно спрашиваю, – заныл Владик. – Что подразумевается под понятием «парадное», если дело касается мужчины?
– Сейчас, проконсультируюсь. Тая, что подразумевается под понятием «парадное»?
– Подъезд, – ответила Тайка, пытаясь со сто двадцать пятой попытки вдеть нитку в иголку.
– Чего? – слегка растерялась я.
– В Питере говорят: «парадное», у нас – подъезд! – сердито отрезала она. – Что непонятного-то? У них говорят «булошная», а у нас «булочная», у них «шаверма», у нас «шаурма»! И не мешай мне, я занята, сейчас идет самый ответственный процесс – разработка окончательного декора твоего полупердона!
– Да я не про то тебя спросить хотела! Когда говорят «форма одежды парадная», что мужику одевать?
– Мужику – это Владу что ли?
– Да.
– На Новый год?
– Ага.
– Пускай оденется русалочкой, ему очень пойдет.
Ну что тут поделаешь? Никакой помощи, ноль содействия, а Влад тем временем терпеливо ждал. Я напрягла мозг, вспоминая, какая же у него имеется одежка.
– Слушай, костюм, думаю, не стоит, все-таки в ресторан идем, а не в синагогу. Вот у тебя были такие симпатичные серые джинсики и к ним еще была такая же серая джинсовая рубашечка…
– И кого же он будет изображать? – подала голос Тайка. – Мышку? Или крыску? Ах нет, он будет маленьким сереньким зайчишкой, который под елочкой скакал, покуда до волчары позорного не доскакался!
Я прикрыла трубку рукой, чтобы Влад не слышал этих комментариев.
– В серых джинсиках я сел во что-то непонятное и до сих пор еще не отстирал. Что-нибудь другое не посоветуешь?
Я напрягла мозг ну просто изо всех сил, но ничего путного вспомнить не удалось, да и не проявляла я как-то пристального интереса к его одежде, мне даже казалось, что на работу он вообще в одном и том же всю жизнь ходит.
– Влад, двигайся в джинсово-рубашечном направлении, можешь жилетку какую-нибудь напялить, если есть.
– Ты так считаешь?
