Слово святое нести, нередко двоих посылает…' (на мотив гимна 'На севере, в тундре, в далекой глуши…'). Псалом назывался 'Два друга' и был посвящен жене и брату Богатыренко.
'В этот раз в Ташкенте я задержался недолго и с семьей переселился в город Йошкар-Ола, посвятив себя на служение благовестия среди марийцев. Господь послал пробуждение среди этого народа, и, некогда маленькая, община заметно возросла, обратились к Богу молодые марийцы. Но и там поднялся ветер гонений. Однако, дело служения среди марийского народа продолжалось, Господь многих прилагал к церкви.
В 1958 году мы вернулись в Ташкент. Все мои желания и стремления я направил к тому, чтобы освободить верующих от греховных уз, чтобы братство вышло на действительную свободу благовестил Божьего. Я посещал верующих в разных городах страны, участвуя как в деле домостроительства так и в деле пробуждения общин. Находилось немало единомышленников.
В 1956 году в Ташкенте образовались две общины, служение в которых совершалось без инструкций и положений, которые мешали свободно проповедовать Господа Иисуса Христа.
Николай Александрович Коротков (по трилогии он — Женя Комаров) к тому времени тоже возвратился в Ташкент.
Недолго и на сей раз мне пришлось быть на воле. В1961 году последовал новый арест. Обвинили меня в проповеди Евангелия по другим общинам страны, а также в написании мной стихотворений, статей и других проповедей'.
К ним относится псалом 'Привет вам, Христово цветущее племя…'. Николай Петрович посвятил его молодежному общению, состоявшемуся в ноябре 1960 года в п. Нахабино, Московской области. Он стал любимым гимном христианской молодежи всего братства.
'Осудили меня на 7 лет за 'антигосударственную деятельность' и направили в лагерь ст. Потьма в Мордовской АССР, где было более 600 заключенных верующих разных деноминаций. Господь и там благословил мое пребывание. Я мог детально изучить быт и деятельность представителей разных христианских течений.
Дорогая моя спутница, Елизавета Андреевна, не упускала случая посетить меня с детками, ради встречи преодолевая большие расстояния. Большой ценой приходилось ей добиваться положенных свиданий. Она не уезжала и долгими часами выстаивала перед лагерной зоной, ходатайствуя о встрече со мной.
Милостью Божьей, в это время возникло большое пробуждение верующих, движение за духовную свободу, за отмену греховных постановлений, которые разработал ВСЕХБ в союзе с безбожниками. Возникла Инициативная группа по созыву съезда верующих ЕХБ, затем Оргкомитет церкви ЕХБ. Я очень мало слышал об этом, но в душе был глубоко рад этому движению, так как это было и мое желание. Я ждал и молился о том, чтобы братство когда-нибудь освободилось от этой зависимости безбожников. Слава Господу, оно освободилось!
По ходатайству народа Божьего перед правительством и по молитвам, через 3 года я был освобожден. Политические обвинения с меня сняли и признали, что мои стихотворения не носили политического антигосударственного характера.
Дорогая спутница с радостью встретила меня у ворот лагеря.
На свободе я встретился с Геннадием Константиновичем Крючковым и узнал, как возникло наше дорогое братство. Сердце мое, конечно, ликовало, и я с глубоким волнением заявил о своей принадлежности к этому свободному отделенному братству, которым руководил, тогда уже, Оргкомитет церкви ЕХБ.
Ташкентская община единодушно вверила мне служение пресвитера. А на расширенном совещании служителей общин СЦ ЕХБ по югу Средней Азии меня избрали руководителем совета этого объединения. Господь благословил труд в деле созидания как ташкентской так и ряда других церквей под руководством Оргкомитета.
В 1966 году, вместе со многими моими братьями, я вновь оказался на скамье подсудимых. На этот раз меня обвинили за связь с Оргкомитетом (позднее он был переименован в Совет церквей), за служение среди христианской молодежи и литературную деятельность. Показательным судом меня осудили на 5 лет лишения свободы. В моей семье уже было три сына и три дочери.
Срок я отбывал в г. Бухаре, в лагере строгого режима. Там были очень тяжелые не только климатические, но и другие, специально созданные для заключенных, условия. Господь был милостив ко мне. Духовно я был одинок. На протяжении 5 лет я не встретил там братьев. Лишь дорогая подруга моя, Елизавета Андреевна, неустанно, всегда с детками посещала меня. И мы проводили вместе эти короткие часы или иногда дни личного свидания.
Со мной вместе были осуждены брат и две сестры-инвалиды. У одной не было ног, у другой они были парализованы. Сестры отбывали срок заключения за Слово Божье, за истину Божью.
Все годы неволи я жил на скудном тюремном папке и скромных продуктовых передачах, но Бог хранил и укреплял мое здоровье. Срок отбыл полностью и возвратился домой, слава Богу, с добрым здоровьем.
С большим восторгом, радостью и торжеством встретили меня мои дорогие братья и сестры в Господе из многих общин нашего братства. На встрече я сказал дорогим друзьям:
— Когда вы возвратитесь домой и вас спросят друзья или недруги: 'Что сказал Николай Петрович, вернувшись из уз?', — ответьте, пожалуйста, так: 'Он сказал, что и дальше хочет служить Господу, и следовать за Иисусом'.
К тому времени моя жизненная летопись страданий уже насчитывала более 26 лет лишений, разлук с церковью и милыми родными. Первые 12 лет неволи я отбывал на Крайнем Севере, следующие 5 с половиной лет — на Дальнем Востоке и в Сибири, затем 3 года — в лесах Мордовии и последние 5 лет — на жарком юге. Все эти годы моей опорой было молитвенное общение с Господом, оно и только оно укрепляло меня в суровых обстоятельствах. Если говорить о режиме и условиях содержания, то могу привести приблизительный итог: за 26 лет заключения меня обыскивали около 6000 раз, более 400 раз обыскивали мои личные и домашние вещи. В разных условиях, в отдаленных и суровых краях протекала моя жизнь, но Господь сохранил'.
Весной 1971 года, на следующий день после освобождения, Н.П. Храпова посетил наряд милиции, во главе с начальником, и увели его на допрос. Никто не знал, может его арестуют вновь? Но когда Николай Петрович через несколько часов вернулся, он сказал: 'Братья, как я устал…'
'После возвращения из уз я приступил вновь к служению, которое нес до ареста. Летом 1971 года мне предложили трудиться в составе Совета церквей, что я принял охотно. С большой радостью я несу его, хотя прошедшие скитания сильно отягчают меня. Но, глядя на дорогих друзей, на сотрудников, которые прошли такой же путь, сердце ободряется. С братьями я имею постоянное общение. Вникая в дело Божье, я, по мере сил, осуществляю служение, к которому призвал меня Господь.
За состояние братства на сегодняшний день надо сердечно благодарить Господа. Оно бодро, живо продолжает идти тернистым путем, хотя и чувствуется усталость у наших жен, деток.
Кстати, несмотря на эти частые и многолетние разлуки, Господь милостью Своей посетил мой дом. Трое моих детей являются членами церкви и прославляют Господа. Двое были тоже верующими, но за годы моего отсутствия совсем охладели.
Последние годы моей жизни также не лишены скорбей и стеснений. Я не могу находиться в семье. По освобождении, в 1971 году, я устроился на работу. Работал честно, сдавал необходимые планы, но сотрудники КГБ потребовали от директора предприятия уволить меня или дать такую работу, чтобы я был всегда на глазах; поэтому я был вынужден уволиться. Все мои попытки устроиться в другом месте оказались безрезультатными. По причине преследования, со стороны органов КГБ, мне пришлось совершать служение на нелегальном положении.
Мне уже седьмой десяток лет. Государственным законом я вроде бы и освобожден от трудовой повинности. Семья моя живет в Ташкенте. Последние месяцы безбожники не перестают обращать внимание на мою семью. Моя дорогая подруга вероломно лишена прописки в городе и в доме, где она все годы жила с детьми. Детей оставить она, конечно, не может. Мы имеем встречи редко, но Господь утешает и укрепляет нас.
Хочется служить Ему всем сердцем до тех пор, пока Господь отзовет на этом же посту, на который Он поставил.
