Нечаева злосчастный ключ от банковской ячейки, не отправила его Горбачеву! Я поспешно закурила, чтобы мой похититель не заметил, как сильно я изменилась в лице. Предмет, от которого мне хотелось избавиться больше всего, спокойно лежал в кармане моих любимых многокарманных штанов цвета морской волны.
– Вы забрали что-нибудь из его квартиры? – продолжал свой допрос Роман, сверля меня своими ярко- зелеными глазами.
– Н-нет, – не очень уверенно ответила я, – ничего не трогали.
– Не правда. Вы что-то забрали. Что?
Я не сомневалась, что он брал меня на испуг, ведь если бы он был уверен, что мы забрали интересующий их предмет, нас бы обыскали и убили сразу после визита в квартиру несчастного Нечаева.
– Ничего мы из его квартиры не брали, – огрызнулась я, – мы просто посмотрели.
– Зачем?
Ну и как я могла ответить на этот вопрос? Разве мне поверят, что наши с подругой действия были продиктованы одним лишь глупым любопытством?
– Мы играли в детективов, – вздохнула я, присаживаясь на подоконник.
Роман молча смотрел на меня, в его взгляде ясно читалось: «Под дуру косит или вправду дура?»
– Давай, – он вынул из кармана рубашки маленький трогательный блокнотик и карандашик к нему, – говори, как зовут твою подругу и где она живет.
– Тая ни в чем не винова…
– Бегом! Если ты ничего не брала, значит взяла она.
– А что мы должны были взять? – маленький детектив, живший во мне, продолжал расследование и чихать ему хотелось на такую вот экстремальную ситуацию.
– Будто ты не знаешь.
– Не знаю, – я была кристально честна, – правда не знаю.
– Я вообще не могу понять, какое отношение вы имели к Нечаеву!
– Никакого.
Роман начал злиться, его глаза сузились, и он стал похож на рысь. На рысь с зелеными глазами… пардон, за отступление, я все же человек творческий.
– Ладно, найдем твою подружку и поговорим тогда уже, как следует. Имя, адрес.
Я добросовестно продиктовала Тайкины данные.
– Только найдите ее, я вас очень прошу.
Роман буркнул что-то в ответ и ушел, заперев меня в этой квартире.
Глава семнадцатая
Если кто-то когда-то жил в этом гадюшнике, то это было очень давно. Квартирка имела еще тот-то видок, казалось, ее специально разгромили по приказу каких-нибудь сумасшедших дизайнеров. Итак, в квартире имелась одна комната с кое-где оторванными обоями болотно-зеленого цвета с черным (!) рисунком. Причудливо сплетение мозговых извилин неизвестного художника так расположило линии рисунка, что издалека он напоминал вереницу маленьких гробиков. В углу стояла узкая деревянная кровать без матраса, на полу повсюду валялись бесплатные газеты, и этим комнатный интерьер исчерпывался. На окнах не было даже занавесок. На кухне имелся один навесной шкафчик, одна табуретка и страшенная газовая плита времен победы коммунизма над царским режимом. Совмещенный санузел выглядел так, что я даже описать его не решусь в приличном обществе. В плите был перекрыт газ, в кранах не было воды.
– Если я тут надолго, – произнесла я вслух, глядя, как вдоль кухонного плинтуса бодро марширует громадный таракан, – то обжиться будет крайне проблематично.
Осмотрев окно, я убедилась, что оно крепко-накрепко запечатано, заколочено гвоздями и не получится открыть даже форточку, чтобы хоть как-то проветрить помещение. Закурив, я посмотрела во двор. Старушки, собачники, мамаши – все как в любом мирном дворе. Гуляют себе, беззаботные, и знать не знают, что у них под носом держат в плену мою персону. Хотя, кого тут интересует моя персона… Немного погрустив, я стала ходить из кухни в комнату и обратно, мне вообще лучше всего думалось в движении. Итак. Таисия растворилась в воздушном пространстве, бросив мою собаку на произвол судьбы, меня увезли в Подмосковье, желая выяснить, кто я собственно говоря такая и нет ли у меня… чего? Что у меня должно быть? Что же там хранится в этой треклятой банковской ячейке? Отчего-то я теперь была уверена, что там не деньги, даже и не знаю, почему ко мне пришла такая мысль. Что делать? Отдать им ключ? Или изображать дурочку? Дурочку изображать особенно хорошо получалось у Таи… господи, боже мой, где же теперь моя дорогая подруженька? Не случилось ли с нею чего-нибудь непоправимого? Я не могла представить себе дальнейшей жизни без Таиски, ведь за долгие годы безупречной дружбы мы так сроднились, что буквально срослись духовно, как сиамские близнецы…
Наматывая километраж по унылой квартире, я пыталась вспомнить, как мы познакомились. Удивительно, но факт, у меня сцена нашего знакомства ни разу в памяти не всплывала, я знала об этом торжественном моменте только с Таиных слов. Во времена щенячьего детства, я со своими непутевыми родителями какое-то время тоже жила на Академической, в соседнем с Таей доме. Летом маленький свинёныш по имени Сена обожал измерять глубину у луж, выискивая самую тепленькую водичку, где можно было бы всласть поплескаться. Родители никак не могли отучить меня от этой маниакальной водной страсти, ничего не помогало и они, в конце-концов, махнули рукой. После прогулок меня просто полоскали в ванной, как Тузика и ждали, пока мне самой это надоест. Так вот, со слов Таи следовало, что как-то раз она выкатилась на прогулку и увидала меня в луже с ведром и лопаткой. Тая решила завести полезное знакомство, подошла ко мне на опасно близкое расстояние и была облита водой из ведерка. Дальше мы уже купались вместе, и с тех пор больше не расставались. Такая вот трогательная история…
Чтобы не расклеиться и не разрыдаться, я принялась собирать с пола разбросанные газеты и складывать их в аккуратную стопку у кровати. Смеркалось, собирался дождь. Я поискала взглядом выключатель, но и тут меня поджидало глубочайшее разочарование – под потолком болтался на проводах пустой патрон без лампочки.
– Превосходно, – вздохнула я, желая нарушить гнетущую тишину хотя бы звуком собственного голоса, – тут еще и света нет. А на кухне?
Лампочка имелась только в санузле, значит, чтобы несчастный узник не промахнулся и не развел антисанитарию. Выключив свет, я принесла из кухни табуретку, забралась на нее и, шаря руками, на ощупь, выкрутила лампочку. И призадумалась. Что я хотела осветить, кухню или комнату? На кухне все равно делать было нечего, и я пошла в комнату с табуреткой и лампочкой. Затаив дыхание, и каждую секунду ожидая, что меня убьет током, я принялась вкручивать лампу в патрон. Я осталась жива, ничего страшного не произошло. Спрыгнув с табуретки, я подошла к выключателю и осторожно нажала на клавишу. Ожидаемого взрыва не последовало. Лампочка горела тускло и мигала, но все-таки это был свет.
Когда за окном стемнело, я, сидя на дощатом дне кровати, дочитывала четвертую рекламную газету, жаль, в таких изданиях мало текста и почти что одни картинки с фотографиями. Чтобы не одуреть со скуки, я искала хотя бы один какой-нибудь вшивенький кроссвордик – без толку, одна бытовая техника и прочее, и прочее… «Туристическая фирма „Орешник“ приглашает на высокооплачиваемую работу юношей и девушек от 18 до 23-х лет. Креативность и честолюбие приветствуются». Я перечитала это объявление пять раз. Как интересно… Кряхтя и постанывая, я поднялась с доски и села, не выпуская газеты из рук, номер был старым, полугодичной давности. Я очень глубоко задумалась, пытаясь понять, зачем турфирме честолюбивые юноши и девушки? Если объявление дано в газету, значит, народу требовалось много… А зачем? Что такое «креативность», люди добрые? Неужели нет этому слову русского обозначения? «Так круче, – опять произнес Внутренний Голос голосом Конякина». Еще немного и я начну разговаривать сама с собой…. Я встала на ноги и походила по комнате, разминая затекшее от неудобной позе на доске тельце. Вообще-то, в какую позу на доске не устраивайся, она все равно будет неудобной.
Теперь, просматривая газеты, я целенаправленно искала объявления «Орешника», обнаружилось еще два аналогичных, они шли в номерах почти подряд. Усевшись обратно на доску, я закурила, чтобы заглушить чувство голода и задумалась глубже прежнего. Обычно такими объявлениями фирмы зазывали курьеров пахать за три копейки или же какому-нибудь борделю требовалось обновить поистрепавшийся персонал. Стряхивая на пол пепел, я размышляла на тему борделя. Публичный дом прикрывается турфирмой? Не
